Лёня вкушал свое любимое пюре из кролика. К появлению матери он отнесся благосклонно, махнул ей небрежно, по-королевски, рукой, а потом, подумав, даже протянул ей ложку с едой – мол, на, можешь угоститься.

Впрочем, быстро передумал и половину пюрешки слизнул, показав матери, что нечего баловать ее, все равно не наестся, а попробовать и совсем капельки достаточно.

– Тебя никто не обижает?

Айранэ собиралась спросить что-то другое, но с утра день не заладился, и вот сейчас, при младших невестках, заботящихся о детях, брякнула такое! Впрочем, девочки были на тарди, чтобы общаться с мальчиками, и вряд ли уловили, что она сказала.

– Гы-ы-ы-р-ы-ы, – протянул что-то Лёня, но Айранэ, конечно же, не смогла его понять.

Она помнила свои дни «на мальчиках» – они, обычно две или три младшие невестки, запирались утром в каморке под кухней, курили выданный кем-то из бабок тарди, пуская дым «паровозом» изо рта в рот, потом до обеда учили мальчишек разговаривать, играли с ними в кубики с картинками. Ближе к обеду эффект тарди спадал, речь детей – и без того не особо разборчивая – становилась совсем непонятной.

И кто-то – Айранэ редко, ее авторитет среди младшей женской части с самого начала был очень высоким из-за Анаит – шел к бабушкам за добавкой. От второй порции тарди, ложащейся поверх утренней, девчонки минут двадцать хихикали, попутно распивая сладкий чай и выдавая глупости вроде «печенька!» или «а я такая… я такая… я такая!», и взрывались хохотом.

Потом мысли приходили в некоторый порядок, к этому времени старшие уже обычно заканчивали кормить мальчишек, и младшие невестки занимались с ними спортом, собирали вместе из конструкторов машины, дома и железные дороги, комплектовали внутренними органами пластиковых собачек и коров, читали вслух сказки.

Вторая порция тарди не отпускала долго, гораздо дольше первой. По слухам, третья держала до суток, а те, кто принимал четвертую, якобы могли так и не выйти из замедленного режима и становились «мужичками».

Но, несмотря на обилие подобных толков – Айранэ слышала их всю жизнь, начиная еще со Ржева, – ни про один реальный случай она не знала и полагала, что, скорее всего, это придумали сами старухи, чтобы молодежь не увлекалась наркотиком.

Лёня, пока мама предавалась воспоминаниям, доел пюре и протянул руки – мол, извлекайте меня.

Айранэ нажала на столешницу стульчика, сдвигая ее в сторону, и, достав сына, поставила его на пол.

– Ыы-ы-ы-ы-р-г-ы! – промычал он.

Ей каждый раз казалось, что у него задержка. Что бы ни говорили врачи, что бы ни рассказывали младшие невестки, общавшиеся с сыном под тарди, все равно – медленный, коренастый, кудрявый Лёня каждый раз при встрече вызывал панику.

Хотелось принять тарди и проверить – точно ли сын настолько хорош, точно ли он лучше других мальчиков или хотя бы не хуже, точно ли новый маленький Волков не станет обузой семье.

– Я проверяла, он нормальный, – уверяла Анаит, догадавшаяся в какой-то момент о ее страхах – а может, узнавшая о них от врачей или младших невесток. – С первым мальчиком всегда так. Я тоже боялась. Со вторым проще.

Вообще, конечно, имеет смысл рожать мальчиков: они останутся в семье. Но при этом станут чужими, совсем чужими, далекими, и тут большой вопрос – что лучше. Уехавшая в другой город, а то и страну, но оставшаяся родной дочь или же находящийся рядом, но ставший незнакомцем сын.

Обняв на прощание сына, Айранэ поцеловала его в щеку – Лёня при этом пытался вырваться, а потом даже потер лицо, хотя никаких слюней там, конечно же, не было, – и вышла за дверь.

Прощаться с замедлившимися младшими невестками смысла не было, они все равно бы не поняли, что она говорит.

Айранэ пошла к дочерям. Четырехлетняя Лена вместе с Арати, одной из беременных старших невесток, разбирала буквы, семилетняя Настя плела длинную ленту из разноцветных бисерных ниток.

– Не мешай, – подошла сзади Ачиай, одна из двух «нормальных» бабушек – тех, с кем можно иногда даже поговорить без осознания собственного ничтожества. – Умная девочка.

– Все мы умные, – осторожно сказала Айранэ.

– Мы-то да. – Баба Ачи рассмеялась. – Нас уже купили, причем Волковы, которые не умеют покупать дешево. А за дочек и внучек нам еще предстоит выручить деньги.

Айранэ замерла. Она понимала, что однажды настанет день, когда у нее заберут Настю куда-нибудь во Владивосток, а потом и Лену куда-нибудь в Белград, но пока до этого было далеко.

О том, как и сколько платят за невест, в семьях высших тоже не говорили – с теми, кто пока не купил невесту для сына или не продал дочь. То есть Айранэ еще не вошла в клуб и потому могла только догадываться, как это все пройдет.

– Внучка Славы и Анаит Волковых дорого будет стоить, – как ни в чем не бывало продолжила баба Ачи. – Если Володя выпутается.

– А если не выпутается? – спросила Айранэ.

– Тогда отдадим замуж в Мексику или Индию. – Старуха махнула рукой. – Там наша порода высоко ценится, а возня с жогами особым преступлением не считается. В любом случае не продешевим, не беспокойся.

Айранэ беспокоилась совсем не об этом. Она наблюдала, как Настя ловко сплетает нитки с бисером, как она нанизывает бусины. Рядом лежала схема, по которой плелась бисерная лента, – девочка почти не глядела на нее, делая все быстро и легко.

– Кто был самой дорогой невестой, о которой ты знаешь?

– Сучка Анаит, но она стоит каждой копейки, – рассмеялась баба Ачи. – Я ее, конечно, ненавижу и с удовольствием придушу в любой момент, когда она не будет беременной, но благодаря ей у семьи открылось множество перспектив. Выход к власти, к деньгам. Каждая наша девочка подорожала раза в полтора просто за счет того, что они из семьи, в которой есть Анаит!

– Но она же не Волкова по крови. Ее тоже купили, получается. Какое отношение она имеет…

Баба Ачи расхохоталась так громко, что на нее оглянулись почти все женщины и девочки в мансарде – десятка полтора человек. Настя была единственной, кто даже не отвлекся от своего занятия.

– Волковы – это мы, – доверительно сказала старуха. – В любой семье мужики – это база, основа. А двигают семью к новым вершинам женщины. Мужчин семья не выбирает: они рождаются в ней и умирают, они могут быть или стать пьяницами, преступниками, хейсами или тупицами. А