«С катастрофическим опозданием, – отметил один из очевидцев, – мы пытались вывезти из города женщин и детей. Мы их собирали, помещали в вагоны, отправляли за 10–12 километров от станции Сортировочная, до Рыбацкого или еще куда-нибудь, где они ждали на путях, по 8–10 эшелонов. Ждали 3 дня, 5 дней, неделю, ожидая отправки ежеминутно, не имея возможности связаться со своими семьями, которые думали, что они давно уехали. У большинства из них не было денег, а взятая на дорогу еда была сразу съедена».

И до последнего момента большинство ленинградцев считало отъезд чем-то неприличным, почти трусостью. За это городу предстояло вскоре дорого заплатить. Ответственность за это и за многое другое несут партийные организации, потому что именно партийные руководители, от Жданова до рядовых секретарей, призывали не уезжать и стыдили всех (кроме женщин с детьми), кто старался уехать.

Вместе с детьми из Ленинграда вывезли много продовольствия, для того чтобы прокормить их в отдаленных районах Урала, Средней Азии, на Волге. Неизвестно, сколько именно продуктов было вывезено из Ленинграда, но в один лишь день 7 августа отправили в Кировскую область 30 тонн сахара, 11 тонн масла, много крупы и муки.

Все трудней становилось поддерживать на достаточном уровне производство, особенно военное. В соответствии с приказом Государственного комитета обороны от 11 июля заводы из города вывозили, хотя и медленно. К 1 августа погрузили в 180 товарных вагонов оборудование Невского машиностроительного завода и отправили в Свердловск. Кировский машиностроительный завод послал 81 вагон с оборудованием в Барнаул, Дизельный завод – 70 вагонов в Горький. Были большие сомнения насчет эвакуации крупных заводов, вроде Кировского сталелитейного, Ижорского. Но в августе около 3000 рабочих Кировского завода и часть оборудования были отправлены в Челябинск. Часть Ижорского оборудования тоже вывезли. Началась невероятная путаница. Даже в 1943 году директор крупного завода имени Жданова все еще пытался собрать свое оборудование. Часть машин была отправлена в Ташкент, остальные – на Урал. К 27 августа из Ленинграда было отправлено примерно 59 280 вагонов машинного оборудования, в том числе 56 тысяч электромоторов, 22 котельные установки, 23 гидротурбины. К 1 сентября эвакуировали почти 100 заводов – полностью или частично.

Некоторые заводы забирали с собой сырье и другие запасы. 29 июля категорически было запрещено увозить железо, сталь и другие металлы. Примерно неделю спустя всем ленинградским заводам установили норму топлива, начались работы по оборудованию огромных котлов (на электростанции № 5, на Кировском заводе и др.) с целью приспособить их для использования торфа и дерева.

Все трудней становилось выполнять первостепенные задачи, такие как указание, данное Кировскому заводу, начать серийное производство полевых орудий. Задание было распределено между 38 отдельными заводами, но все-таки лишь 133 орудия было изготовлено в июле.

Другой первостепенной задачей было изготовление реактивных снарядов для знаменитого русского секретного оружия «катюша», – 8–12-ствольного реактивного орудия. Эту работу следовало распределить между 17 заводами, но первые снаряды были произведены лишь 27 августа.

Немцы рвались вперед со страшной силой. Их передовые части стали вклиниваться в пригороды Ленинграда, если так можно назвать близкие к Ленинграду районы, где у многих были дачи или загородные домики. 16 августа Жданов созвал в Смольном так называемый «руководящий партийный актив», то есть не всех партийных руководителей, а главных – секретарей райкомов, сельских и городских, секретарей парторганизаций правительственных учреждений и крупных заводов, опору ленинградского партийного аппарата. Пришло время для откровенного разговора. На заводах рабочие начинают проявлять недовольство, тревогу, не могут понять, почему Красная армия все отступает и отступает. Возникают один за другим слухи о падении городов и дальнейшем отступлении, через несколько дней они подтверждаются официальными сообщениями, все это не может воодушевить рабочих. Жданов говорил прямо, он сказал, что надо быть готовыми к серьезному ухудшению обстановки.

«В любой момент, – сказал он, – можно ожидать массированные воздушные налеты на город. Надо немедленно проверить и полностью укомплектовать все отряды ПВО, противопожарные и санитарные дружины».

Петр Попков, председатель Ленсовета, доложил, что 400 тысяч человек эвакуированы из Ленинграда, что в городе остались миллиона три жителей. Попков был человеком исключительных способностей, энергии, в Смольном находился мало, был обычно на заводах, электростанциях, на производственных участках, помогая в решении производственных проблем. Нервный, вспыльчивый, не всегда умеющий сохранять внешнее спокойствие. Имеется всего 5000 бомбоубежищ, докладывал Попков, ими можно обеспечить лишь треть населения. Необходимо срочно строить новые.

На собрании присутствовал А.К. Козловский от партийной организации крупного Северного кабельного завода. Свои впечатления он кратко отразил в дневнике:

«Сегодня был на «узком активе». Доклад маршала Ворошилова. Затем выступил тов. Жданов. Очень открыто и прямо охарактеризовал положение на Ленинградском фронте. Положение далеко не веселое.

Но Красная Армия не позволит врагу прорваться в город. Сегодня приступаем к формированию рабочих отрядов по производственному принципу. Город будет окружен поясом укреплений».

Бычевский ушел с заседания мрачный, исполненный решимости. «Мы ушли с заседания, думая о множестве неотложных дел, которые надо исполнять немедленно, в ту же ночь или завтра, – вспоминал он. – На улицах ощущалось необычное возбуждение. Свисток невидимого в темноте милиционера показался особенно резким. Откуда-то прогремел одиночный выстрел».

Да, на улицах могло ощущаться повышенное возбуждение. Ведь в Ленинградской области немцы по радио и в листовках сообщали, что лишь Васильевский остров еще держится, что «горит» Кронштадт, что отрядам СС и полиции поручено поддерживать порядок в Ленинграде и уже напечатаны пропуска для прибывающих в город машин. Над Ленинградом рассыпались листовки, в которых было сказано: «Если вы думаете, что Ленинград можно оборонять, вы ошибаетесь. Если вы будете противодействовать германским войскам, вы погибнете под обломками Ленинграда при ураганных взрывах германских бомб и снарядов. Мы сровняем Ленинград с землей, а Кронштадт сровняем с морем».

Берлинское радио сообщило: «Остаются лишь часы до падения Ленинграда, оплота СССР на Балтийском море».

Для всех очевидна была стоявшая за всем этим смертельная опасность. 20 августа Жданов и Ворошилов создали специальный Совет обороны Ленинграда во главе с генералом А.И. Субботиным, руководителем народного ополчения. В него входили секретари горкома Кузнецов и Я.Ф. Капустин, председатель Ленсовета Попков, И.М. Антюфеев, член Военного совета народного ополчения.

В штаб ленинградской обороны должны были войти Субботин, полковник Антонов – начальник штаба и Антюфеев в качестве военного комиссара. Задача штаба – руководить уличными боями в городе. При совете были созданы «тройки» – директораты из трех человек, обладавшие всей полнотой власти в каждом районе города. В «тройку» входили секретарь райкома, председатель райисполкома и начальник районного отдела НКВД. Командование народного ополчения района