Небо открылось лишь на минуту. Словно устав смотреть на сумрачный, погрязший в отсталости город, око начало медленно закрываться. Хмарь лениво кутала голубой кусок неба со всех сторон.

– Вот оно – начало… – шепнул Кощей, и пожалел, что только он один видит око. К чёрту всё, и позвать Ксению? Пусть тоже посмотрит, пока око не закрылось! Пусть она увидит, ради чего они трудятся, ради чего она живёт в Башне и ради чего однажды покинет свой дом и выйдет к людям!

Кощей активировал консоль управления. На виртуальном дисплее Ксюша неподвижно лежала на гравийной дорожке возле террариума. На оградке возле неё хлопал крыльями ворон и широко раскрывал клюв. Через секунду Кощей сбегал вниз по лестнице, бросив все исследования на крыше.

*************

«Зачем путь человеку безногому?

Зачем руки человеку бессильному?

Зачем голос человеку безвольному?

Зачем жизнь человеку погибшему?»

Такие знакомые слова… Где она слышала их? Ксюша проснулась и увидела рядом с постелью Кощея – удивительно, ей захотелось, чтобы он повторил эти слова или рассказал сказку, хотя бы просто с ней поговорил – всё, что угодно, пусть говорит без остановки, только услышать бы его голос, а не лежать в пустоте – чёрной, холодной, не чуя тела, ничего не слыша, не видя, где и дышать не надо, только покоиться…

С отчаянным желанием слышать – вернулась и боль. Тугая, ломающая, неукротимая, она поползла по всему телу, от горла до кончиков пальцев на ногах, тяжело ухнула в голове. Во рту собралась едкая горечь, как после рвоты.

Ксюша хотела приподнять руку и дотронуться до Кощея, хотела понять, сможет ли двинуть рукой, ощутить под пальцами его тёмную, домашнюю футболку. Вся кожа на руке побурела от синяков, словно Ксюшу спустили с лестницы с сорок девятого этажа, и она катилась до самого вестибюля. Синие, фиолетовые и багряные пятна расплылись и перемешивались по всей коже, особенно чернели вены. Если такое случилось с рукой, то что с телом?..

– Не бойся, всё пройдёт, – взял Кощей её руку и вернул под одеяло. – Яд распространился по мышечным тканям и вызвал кровоизлияния. Тебя укусила Notechis scutatus – Тигровая змея. В нашем прохладном климате она почти чёрная, как гадюка, чтобы впитывать больше солнца. Змеям нужно тепло, знаешь.

Он помолчал, как на уроке ожидая вопроса, но у Ксюши не было никаких вопросов, не было сил ничего спрашивать.

– К тому же, эта змея сильно мутировала, её яд стал гораздо опаснее, – продолжил Кощей про своё. – Хотя недостаточно опасным, я добивался другого эффекта. После укуса обычной Тигровой змеи смерть наступает в течении двух часов. Так что ты была ещё жива, когда я нашёл тебя, хотя и впала в бессознательное состояние. Можно сказать, ты сама на себе поставила эксперимент, который я собрался провести более гуманными способами, и на мене разумных подопытных. Впрочем…

Кощей сухо глянул на Ксюшу.

– Я же предупреждал не входить на сорок девятый этаж – это опасно и глупо. Тебе мало сорока восьми этажей и подземного гаража? Мало выходов в город?

Сердце у Ксюши так и затрепеталось. Она слабенько замычала, но тёмные глаза Кощея опять соскользнули с неё, как масло со сковородки.

– Нет, не пытайся оправдываться, – он потянулся к тумбочке и поставил на неё кубик. Два слоя из трёх были собраны. – Вполне допускаю, что ты пришла в сад по важной причине, не из любопытства ради. Скажу больше, я не стану менять ключевое слово на дверь в сорок девятый, и положусь больше на твоё слово – на твоё обещание не входить на верхние этажи. Наверху – лаборатория, в ней слишком много опасных секретов, к которым ты не готова, которые могут тебе навредить, и исковеркать твоё восприятие мира. И всё-таки, от наших прежних договорённостей я не отказываюсь. Как только ты соберёшь кубик – я сам покажу тебе сад, и лабораторию, и крышу, расскажу, чем я занимаюсь и зачем это нужно. Только человек, способный мыслить, Человек… – сделал ударение Кощей, – а не Зверёныш, способен понять, что замыслило Двоеверие. Мало кто из людей снаружи достаточно умён для этого, но ты не из пустошей – ты из Арктиды, изнутри Башни, ты не дикарка, Ксения, ты воспитываешься, чтобы жить с дикарями.

Ксюша едва слушала его – она думала о Сашиной матери и о самой Саше, об их уговоре и про лекарство. У неё есть ещё, может быть, день: надо только спросить – ничего больше не остаётся. Кощей сидит рядом, надо только спросить его о лекарстве!

– Пом… помо-ги, – пролепетала она онемелым языком и губами и опять потянулась рукой к Кощею. Он нагнулся и лучше прислушался. Ксюша еле промямлила. – Лек… лекаство.

– Не волнуйся: все лекарства и сыворотку от змеиного яда я ввёл. Ты в безопасности, хотя за жизнь твою, скажу честно, пришлось побороться.

Ксюша с трудом помотала головой на подушке.

– Лек… лека-ство от махры… кутыш-ам.

Чёрные глаза Кощея на миг обожги её, но затем опять соскользнули в сторону.

– Такого лекарства я тебе не дам, Ксения.

К Ксюшиному горлу подступил ком. Кощей не хотел спасать умирающих, если те не из Башни. Если бы только она могла плакать, то заплакала бы, но в сухих глазах не было ни слезинки. Вместо этого она напряглась и попыталась подняться с постели. От усилия перед взглядом полыхнул каскад ярких вспышек. Тело пронзила боль, словно Ксюшу целиком выстругали из дерева и ни один сустав не гнулся.

– Эй-ей, далеко собралась? – одним мягким движением уложил её обратно на койку Кощей. Ксюша замычала и заворочалась снова.

– Оставайся на месте, – холодно приказал Узник. – Чего ты хочешь добиться? Лекарства от махры нет – вот почему я не могу тебе его дать, его просто не существует, есть только лечение, которое можно провести только в Башне. Лечение – экспериментальное, на основе микрочастиц, со сложной аппаратурой, и никто не войдёт в Башню и не поднимется на сорок девятый – понятно? Никто из внешнего мира не заглянет в лабораторию, даже если тебе нельзя.

Ксюша с озлобленным стоном, как могла, содрала с себя руку Кощея и опять попыталась подняться. Ей нужно к Саше – рассказать, что случилось и оправдаться, помочь Оксане хоть чем-нибудь! Ей надо наружу – немедленно, срочно!