«От любви!.. Больно-то как, матушка, от любви!..» – в последний миг подумал он, и утонул в мёртвом омуте.

*************

«Лежала Мать Сыра-Земля во мраке и стуже. Мертва была – ни света, ни тепла, ни звуков не знала, никакого движения. Сказал тогда вечно юный, вечно радостный, светлый Ярила: "Поглядим сквозь тьму кромешную, хороша ли Мать Сыра-Земля, пригожа ли, придётся ли мне по сердцу?". И пламенным взором в один миг пронзил слои мрака. Где Ярилин взор пронзал тьму, там вставало красное солнце. Мать Сыра-Земля пробудилась, как невеста на брачном ложе раскинулась. Жадно пила она золотые лучи, томящая нега по ней разлилась, и услышала она глас Ярилы: "Ой ты гой еси, Мать Сыра-Земля! Полюби меня, бога светлого, за любовь твою, украшу я тебя синими морями, жёлтыми песками, зелёной травой-муравой, цветами алыми и лазоревыми…". Понравились Земле Ярилины речи, полюбила она бога светлого, и от жарких его поцелуев разукрасилась рощами и цветами, морями синими, лесами тёмными, реками серебряными, озёрами медными. И всё жило, и всё любило, и всё пело хвалебные песни отцу Яриле и Матери Сырой Земле».

– Вот тебе «что-нибудь про любовь», как ты хотела, – закончил свою сказку Кощей. Ксюша легла на тетрадь – всё равно не могла держать карандаш толком. Заниматься ей не хотелось. Город за окном дремал под толстым снежным покровом. Знакомые дома, остовы машин на парковке, руины через дорогу – всё замело-забелило, как уродливый торт «Везувий», который они с Беллой пытались скрыть под пышной кремовой шапкой.

Синяки почти все сошли, остались только крупные жёлтые пятна, но и те постепенно рассасывались. Ксюша похудела как жердь и ослабла. Костяшки пальцев набухли, выступили и посинели вены под кожей. Она не ухаживала за собой, и подолгу таскалась в одной и той же одежде, хотя гардероб и так с каждым годом редел.

Но давила совсем не болезнь, а бремя на совести, с которым Ксюша проживала всю Долгую Зиму. Один змеиный укус переломал столько жизней! Но, главное – разрушена золотая мечта Ксюши, которую она почти осязала. Теперь она думала, что мечта эта – о воле. И Саша, и их тайный дом, и уговор жить в любви – всё это заключалось в желании освободиться. Как же больно – снова засесть за уроки Кощея и торчать в опостылевшей Башне! Тайный дом плохо отапливался для зимних морозов, но ничего, они с Сашей как-нибудь выкрутились бы, пережили, в конце концов в доме есть печь, они могли бы топить грибами – перетерпели бы как-нибудь, зато вместе. Вся жизнь Ксюши могла пойти по-новому и превратиться в одну большую добрую сказку.

– Ну, и какой он? – спросил Кощей. Ксюша удивлённо приподняла голову. – Очевидно, что за лето ты нашла себе какого-то друга, – по своей гадкой привычке Узник не смотрел на неё, а скользил мимо глазами, и неясно, когда эти глаза цепанут тебя, и как крючок вытянут на поверхность. – Должно быть, этот мальчик обладает хорошей физической формой или притягательным характером, раз смог произвести на тебя должное впечатление и заставить нарушить мои приказы – снять шлем, показать лицо, заговорить с ним, пробраться ради него в мой сад – верно?

Ксюша моргала, пытаясь решить, с чего это Кощея развезло на разговоры? Она не могла припомнить, чтобы Узник когда-нибудь ошибался на счёт неё, но сейчас он говорил совершенно не о том, невпопад, и не про её любовь – это уж точно!

– Надеюсь, кроме шлема, ты комбинезон ради него не снимала?

– Нет. – Брякнула Ксюша.

Кощей мимолётно глянул на неё: «Врёт, или нет?», и тут же снова отвёл глаза куда-то ей за плечо.

– Я должен предупредить тебя, со всей ответственностью, что половые контакты с жителями города – небезопасны. Все кутыши и бандиты заражены опасной… инфекцией. Она передаётся половым путём и вызывает опасные заболевания, что в девяносто девяти процентов случаев приводит к летальному исходу. Я не запрещаю тебе заводить отношения, но ваша любовь должна оставаться исключительно в платонической форме, без физической… реализации. Я очень надеюсь, что ты понимаешь всю серьёзность и небезопасность интимных отношений с местными жителями и не допустишь их впредь.

Ксюша поняла только одно: он повторяется со словом «опасно», и говорит так противно, что хочется, как маленькой убежать из столовой. То, что кутыши – все больные, обожжены чадью, у них серая кожа из-за подвальной жизни, махра в лёгких и плохие зубы – она и так знала. Теперь к этому добавилась ещё и какая-то «опасная половая инфекция».

– Кто этот мальчик? Надеюсь – он не бандит?

– Нет, – буркнула Ксюша как на допросе. Почему она вообще должна сознаваться?!

– Что же, тебе должно быть очень интересно с ним. Но пусть дружба остаётся только дружбой, ты понимаешь? Человеческое существование построено таким образом, что первый опыт – самый яркий, но на то он и опыт, чтобы в дальнейшем пригодится для более важных и ответственных отношений. Я могу абсолютно точно гарантировать, что после этого мальчика у тебя в жизни будет как минимум ещё один мужчина. Надеюсь, ты соблюдёшь правила и не истратишь себя на первый опрометчивый опыт. Все эти разговоры о любви и побуждения – на практике в человеческом социуме приводят к…

Кощей наконец-то замолк, видимо, понял сам, что кривая дорожка совсем не туда его завела. Он встал с вороном на плече и направился к двери из столовой.

– Если планируешь дальше встречаться со своим молодым человеком, я положу в аптечку средства предохранения. И ещё кое-что… – Кощей обернулся возле порога. – Начинай хорошо питаться – твой мальчик бросит тебя, если увидит в таком состоянии. Мужчины любят глазами.

Кощей вышел и дверь закрылась. Ксюша громко сказала: «Дый!». Плексигласовые окна в столовой почернели, включился электрический свет. В гладком отражении Ксюша увидела заморенную, костлявую, с ввалившимися малахитовыми глазами девчонку. Такой тени за малым осталось лечь в землю, сложить на груди руки и умереть. Если бы такой её в первый раз встретила Саша, то испугалась бы Серебряны, как Бабы-Яги. Кощей прав – к весне нужно поправиться и привести себя в полный порядок. От следующей встречи с Сашенькой очень