See's уже заключила предварительную сделку, рассчитывая получить 30 миллионов долларов при стоимости активов в 5 миллионов долларов[434]. Разницу составляли бренд See's, ее репутация, товарные марки, а самое главное – лояльность клиентов.

Они решили, что за See's стоит заплатить 25 миллионов долларов.

Переговоры о покупке пришлось вести с Чарльзом Б. Си или Конфетным Гарри, как его называли Баффетт, Мангер и Герин.

«Конфетный Гарри на самом деле не хотел управлять See's. Его интересовали вино и девушки. Но в последнюю минуту перед продажей он струхнул. Рик и Чарли его навестили, и Мангер прочитал ему одну из величайших лекций всех времен о достоинствах винограда и девушек, и о том, что самое высокое и достойное занятие для Конфетного Гарри – это беготня за женщинами», – вспоминает Уоррен.

Blue Chip предлагала за компанию 25 миллионов долларов, а прибыль See’s до уплаты налогов составляла 4 миллиона. Таким образом, доходность инвестиций Баффетта и Мангера после уплаты налогов составила бы 9 % в первый же день после покупки и без учета будущего роста. Если прибавить 2–3 миллиона долларов за счет повышения цен, рентабельность капитала возросла бы до 14 %. Это было бы приличным результатом. Все сводилось к тому, будет ли прибыль расти дальше. Баффетт и Мангер были близки к отказу. До сих пор выбор для них был настолько легким, а привычка занижать цену настолько устоялась, что заплатить столько, сколько просил Гарри, было для них все равно что проглотить живых гуппи.

«В конце концов, – говорит Мангер, – они пришли к предельной сумме, которую мы были готовы заплатить»[435].

Не успели высохнуть чернила на договоре, как Баффетт, Мангер и Герин вошли в совет директоров компании. Уоррен с ранее невиданным энтузиазмом погрузился в кондитерский бизнес.

Баффетт предложил Хаггинсу поиграть с рекламными слоганами и придумать что-то похожее на «Всегда Coca-Cola». Как будто Хаггинс запросто мог изобрести хитовый слоган, сидя за завтраком[436]. Один из давних работников Уоррена описал его стиль управления: «Он всегда хвалил вас, если хотел загрузить работой»[437].

Обманутый первоначальным рвением Баффетта вникнуть в детали бизнеса, Хаггинс подписал его на несколько отраслевых кондитерских журналов. Но в итоге внимание Уоррена переключилось. Он осознал, что ему нравится владеть кондитерской компанией, а не управлять ей.

У себя дома Уоррен вел себя примерно так же. Он очень искренне говорил людям: «Пожалуйста, приходите, я очень хочу вас увидеть». Когда гости приходили, Баффетт зарывался с головой в газету, очевидно, довольный одним фактом их присутствия. Впрочем, иногда он мог начать безостановочно говорить, так что они уходили буквально измотанными.

Он по-прежнему был влюблен в жену, постоянно хвалил ее на людях, но дома он продолжал уходить с головой в свои дела, ожидая, что о нем позаботятся. В их первоначальных отношениях ничего по-настоящему не изменилось. Кроме ее чувств. Баффетт был вполне доволен и рассуждал, что, поскольку она любит отдавать, то, принимая, он ей помогает. У него не было причин думать иначе. Но Сьюзи устала быть машиной по раздаче эмоций и теперь жаждала, чтобы кто-то позаботился о ней.

Пока муж занимался новыми предприятиями вдали от Омахи или сидел в своем кабинете, погруженный в раздумья, Сьюзи все меньше времени проводила дома. У нее появились друзья, которые были гораздо моложе ее. Они восхищались Сьюзи и больше походили на настоящих друзей, хотя и нуждались в ней, как и все, кто ее окружал. Тем временем тихоня Питер подрос. Ему предстояло поступать в высшую среднюю школу. Сьюзи начала относиться к нему как к другу, доверенному лицу и источнику эмоциональной поддержки.

Сьюзи-младшая училась в Университете Небраски и жила в Линкольне. Хоуи первый год учился в высшей средней школе, и Сьюзи прилагала все усилия к тому, чтобы он поступил в колледж. Уоррен, как обычно, был рад переложить на нее эти обязанности.

К этому моменту Сьюзи удалось подвигнуть Уоррена не просто выписывать чеки, а действительно вникать в суть дела, когда бизнес пересекался с задачей, в которой он мог бы применить свой опыт. У Родни Вида, с которым дружила Сьюзи, и других лидеров чернокожего сообщества возникла идея открыть банк, принадлежащий меньшинствам продвигая идею «черного капитализма», они пришли к Баффетту и его другу Нику Ньюману, который когда-то и привлек Уоррена к правозащитной деятельности[438].

Вид был уважаемой фигурой в Омахе, а банки нравились Баффетту. У него была врожденная и рационально обоснованная предрасположенность к любому бизнесу, в который деньги поступают быстрее, чем уходят. Он надеялся, что Community Bank привлечет множество новых клиентов. Он нанял Питера и одного из друзей, чтобы они дежурили возле другого банка, расположенного в районе проживания национальных меньшинств, и считали, сколько людей заходит внутрь, а затем классифицировали их по расовому признаку[439].

Подсчеты Питера вселили в Уоррена оптимизм, поэтому он вошел в консультативный совет директоров банка, а также включил в него Джона Хардинга из Ruane, Cunniff[440]. Баффетт объявил основателям, что если им удастся привлечь капитал в 250 тысяч долларов от чернокожего населения, то консультативный совет обеспечит такую же сумму[441]. На просьбу выделить больше денег на покрытие проблемных кредитов Баффетт ответил отказом. По словам Вида, он «так и не осознал своей роли богатого человека в нашем бедствующем сообществе»[442]. Но Баффетт знал, что, ослабив стандарты кредитования и выдавая безнадежные кредиты, банк никому не поможет, ведь именно из-за этого банк долгие годы прозябал, не развиваясь.

Баффетт получил шанс оказать помощь «бедствующему сообществу» другим способом. Хэлли Смит, подруга Сьюзи, начала сообщать ей имена чернокожих детей, которые нуждались в деньгах, чтобы заплатить за колледж. Каждый раз Сьюзи говорила: «Я должна спросить Уоррена».

Пока Сьюзи заведовала семейным фондом, вместе с Уорреном они работали над вопросами финансирования и пожертвований. Чтобы правильно управлять фондом, нужно было думать о будущем.

Хотя у Сьюзи было страстное желание помогать здесь и сейчас, кто-то должен был разработать стратегию на годы вперед.

Незадолго до этого Уоррен пережил довольно тревожный для 40-летнего человека сигнал. Во время ужина у Сарнатов в Калифорнии один из его пальцев начал опухать. Ранее в тот день он принял двойную дозу пенициллина из-за небольшой инфекции. Хирург Берни Сарнат заподозрил аллергическую реакцию. Он дал Уоррену антигистаминные препараты и посоветовал обратиться в больницу[443].

Баффетт этого не сделал. Палец продолжал опухать, а Уоррена начало мутить. Доктор, которого удалось позвать,