приговора — аутодафе. Обвиняемого в ереси должны были сжечь живьем. 1600 год был объявлен святым, и образ философа, корчившегося в пожирающих его языках пламени, должен был послужить предупреждением всем — и паломникам, и римлянам, — кто захочет прислушаться к лютеранскому учению.

Беллармино интуитивно догадался, что идея Бруно о бесконечной множественности миров открывала новую эру свободомыслия; что если поставить под сомнение целое здание, построенное на канонической интерпретации Писания, то рухнет вся доктринальная конструкция целиком. В своем труде "О бесконечности, Вселенной и мирах" философ написал: "Существуют бесчисленные Солнца, и многие Земли вращаются вокруг них". Некоторое время спустя будет получено доказательство того, что это и в самом деле так.

Бруно изложил теорию, на столетия опередившую открытия астрономов, но тем самым создал помехи доминированию идеи о Боге-творце и вере в искупление Иисусом Христом грехов рода человеческого. В общем, философ вышел за рамки христианства — наказание было неизбежным. По иронии судьбы, в мае 2008 года другой иезуит, падре Хосе Габриэль Фунес, назначенный папой Ратцингером на пост директора ватиканской обсерватории, спокойно сообщил аудитории, что можно без особых проблем признать существование иных миров, пространств и жизней, даже стоящих на более высокой ступени эволюции, но совершенно не обязательно при этом дискутировать и выражать скепсис относительно веры в творение, воплощение Христа и спасение человечества. Бедный Бруно говорил ровно то же самое, но слишком рано.

Процесс беатификации Беллармино, проталкиваемый иезуитами, затянулся на добрые три столетия, с 1627 по 1930 год. Этому препятствовали как соображения технического свойства, так и доктринальные мотивы, да и ощущение некоторой неуместности затеи в отношении человека, который в случае с Джордано Бруно совершил просто-напросто преступление, с чем соглашались даже главы католической церкви. В святые возвел его в 1930 году папа Пий XI, через год Беллармино был провозглашен учителем христианской церкви и отныне почитался как покровитель преподавателей катехизиса и адвокатов канонического права. Эпитафия на его могиле гласит: "Мой меч подчинил гордых духом". Когда в 1889 году в Риме, на Кампо дей Фьори, был торжественно открыт монумент Джордано Бруно, папа Лев XIII выпустил специальное предостережение, которое должны были огласить всем верующим с церковных амвонов: "В нем философ был повторно проклят". Ватикан и далее продолжал оказывать давление на итальянские власти, настаивая на сносе памятника. К чести Бенито Муссолини, при нем как при главе правительства эти попытки каждый раз оборачивались полным фиаско.

Невозможно представить себе более несхожих людей, чем эти двое святых: умерший в восемнадцать лет, охваченный экстазом от видений Христа и ангелов небесных польский юноша — и твердый, как кремень, приверженец доктрины и догмы, скончавшийся на пороге восьмидесятилетия. Однако оба они — иезуиты, оба чтимы церковью. Явственные различия между ними

ставят несколько важных вопросов: можно ли свести Компанию к общему знаменателю? Из кого, в сущности, состояло папское воинство? Не слишком ли часто его деятельность потворствовала политическим нуждам момента и казалась абсолютной импровизацией? Какую из позиций они заняли бы в вечном споре внутри католицизма между милосердием к ближнему и горделивой прокламацией нетленных истин? И верно, действия иезуитов, их теоретические разработки и конкретные поступки регулярно колебались между двумя этими полюсами.

В 1981 году, когда внутри Компании разразились яростные дебаты, папа Иоанн Павел II решил назначить своего персонального представителя, мон-синьора Паоло Децца на пост генерала ордена вместо неизлечимо больного Педро Аррупе. Сами иезуиты предлагали на этот пост своего кандидата, Винсента О’Кифа. В соответствии с официальной версией, Ватикан пытался таким маневром компенсировать "некоторую растерянность" в Компании и "помочь иезуитам услышать глас здравого смысла". Но в приватных беседах утверждалось, что подобное волевое решение отражало стремление поставить под контроль левое течение в Компании, вовлеченное, особенно в Латинской Америке, в так называемую теологию освобождения. В целом ключевым мотивом этого процесса стало желание помешать "либеральному" перевороту, к которому орден подвел генерал Педро Аррупе в период своего почти двадцатилетнего мандата.

В 1968 году в колумбийском городе Медельин латиноамериканская Епископальная конференция заняла недвусмысленную позицию противостояния авторитарным режимам — военным диктатурам, которые проводили безжалостную политику репрессий, часто поддерживаемую Римской церковью (или, во всяком случае, не получающую открытого противодействия с ее стороны). В ходе сопротивления местным хунтам и их кровавым методам латиноамериканский клир в большинстве своем сплотился с самыми обездоленными слоями населения, поддержав собственным авторитетом их борьбу и укрепив идеал социально активной церкви, близкой народу. Теология освобождения никогда не признавалась Ватиканом, а потому он сочтет своим долгом остановить это движение даже ценой ликвидации автономии ордена иезуитов, приближенного к высшей католической иерархии, но при этом сочувствующего угнетаемым народам Латинской Америки.

Другая тема, спровоцировавшая оживленные споры, возникла в 2001 году, когда влиятельная ежедневная газета "Коррьере делла Сера" организовала дискуссию историка Давида Кертцера, автора книги "Папы против евреев", и падре Джованни Сале, историографа Компании Иисуса. Кертцер обрушился на церковь с обвинениями в том, что своим многовековым антииудаизмом она подготовила почву для нацистского антисемитизма. В подтверждение сказанного писатель, в частности, процитировал отрывки из серии статей, опубликованных на страницах выходящего раз в две недели иезуитского журнала "Чивильта католика", учрежденного в 1850 году. Так, в 1882 году журнал с определенным удовлетворением извещал читателей о первых конгрессах современных антисемитских движений. В 1890 году он опубликовал три статьи по еврейскому вопросу, в которых предвосхищались самые позорные клеветнические выпады нацистов; позднее эти выступления и заметки были объединены в книгу, переведенную и изданную на многих языках.

Иезуитский историк парировал эти тезисы решительным утверждением, что проявленный "Чивильта католика" антииудаизм был достаточно корректным по форме и содержанию; к тому же в 1938 году это был единственный журнал, осудивший расовые законы, введенные Муссолини. На самом деле среди католических священников, в том числе иезуитов, были зафиксированы многочисленные случаи оппозиции режиму, а в период Сопротивления — и прямого сотрудничества с борцами за свободу. И все же в контексте антисемитизма имидж Компании остается, по существу, сомнительным и двойственным, как, впрочем, и репутация самого Ватикана.

Тот же падре Сале, высказывая свои аргументы по теме ("Чивильта католика", ноябрь 2008 года), отозвался о поведении Эудженио Пачелли, позднее ставшего папой Пием XII, в бытность его госсекретарем Ватикана, как о "чересчур осторожном": "В отношении данного вопроса Государственный секретариат предпочел придерживаться осмотрительной тактики, полагая, что таким образом сможет добиться конкретных уступок в пользу евреев, особенно обращенных в католицизм". Согласно такому подходу церковь настаивала на том, чтобы фашистское правительство "дискриминационным критерием сделало не расово-биологические признаки, а вероисповедание", то есть соображение, которое, по словам падре Сале, "кажется