– Что? – спросила Кема, увидев Джея. – Теперь мы освобождаем всех подряд?

– Только симпатичных заключенных, – с ухмылкой ответил Джей. Он взглянул на Эль. – Это кто? Еще один охранник-сообщник?

– Эленора, – произнесла девушка, протягивая руку.

– Принцесса? – Он чуть не подавился этим словом. Я никогда раньше не видел, чтобы на лице Джея отразилась неуверенность. Она кивнула, и он дернул плечами, но пожал девушке руку. – Приятно видеть вас на борту этого спасательного поезда, принцесса. Я Джей Бьютер.

Улыбка Эленоры померкла.

– Кайдер сказал, что ты убил своего отца?

Джей взглянул на Лету.

– Это долгая история.

– Значит, генерал Регентства все еще жив? – спросила Эленора.

– Нет, – решительно заявила Лета. – Он умер почти два месяца назад. Рассыпался на наших глазах.

– Прямо как мой брат, – пробормотала Эленора.

Я начал сбрасывать верхнюю одежду, чтобы обнажить скрытую под ней тюремную форму.

– Девочки, вы можете отвернуться.

– Или нет, – пробормотал Джей Лете. Я был счастлив видеть, как моя сестра закатила глаза.

Я разделся, передал Джею форму и снова оделся в свою обычную одежду. Я надеялся, что новое пополнение в команде не погубит нас.

После того как мы переоделись, я положил униформы Джея и Леты под простыню сестры, чтобы казалось, будто она спит.

– Что теперь? – спросила Эль, ее глаза блестели надеждой.

– Ждать, – ответил я.

– Чего? – спросил Джей. – Приглашения? Сомневаюсь, что это произойдет, приятель.

Прежде чем я успел ответить, в здании прозвучал сигнал тревоги.

«Здание Вардина заперто, – завыл динамик. – Все должны сидеть на своих койках с руками на виду до особого распоряжения».

– Вот, – сказал я. – Это то, чего мы ждали.

Мы вышли на площадку. Внизу в столовой вспыхнула драка, которая продолжилась на первом этаже. Мы перегнулись через ограждение и увидели, как десятки агентов Регентства столкнулись с пятьюдесятью заключенными.

– Шаг шестой: посеять хаос.

– Что ты сделал? – прошептала Лета.

Внизу клубились серебряные плащи, когда агенты Регентства пытались повалить заключенных на землю.

– Я сказал им правду, – ответил я. – С помощью Нарены.

– Она в порядке? – спросила Лета.

– Да. Ей жаль, что она не смогла присутствовать на твоем слушании. – Я покачал головой. – Мне так много нужно тебе рассказать.

И мне еще столь многое предстояло узнать о сестре и Джее, но сначала нам нужно было выбраться.

– Нам следует избегать лифта, – сказала Кема, указывая на лестницу в задней части здания. – Я не хочу опускаться до этого. – Она кивнула на толпу разгневанных заключенных внизу.

Мы шли по двое: Эль осталась рядом со мной.

– У тебя все в порядке? – спросил я.

Она кивнула.

– Все будет хорошо.

– Дай-ка мне. – Я снял свою сумку с ее плеча.

– Я могу понести ее, – возмутилась она. – Я не бесполезная кукла, знаешь ли.

Я ухмыльнулся.

– Знаю. – Сумка была тяжелой. – Что внутри? – В сумке было всего три униформы, которые теперь носили Лета, Джей и Эль.

– Моя маска, – ответила она, и ее щеки покраснели. – Я не могла оставить ее там. Это одна из немногих вещей, которые остались от матери.

Я погладил сумку.

– Я позабочусь о ней.

По мере того как мы спускались, лестничная клетка наполнялась охранниками и агентами, пытающимися укротить разъяренную толпу.

– Что ты делаешь? – крикнул один из охранников Эль.

Она отпрянула.

– Простите?

– Рассредоточьтесь, – приказал охранник. – Вы двое… – Он указал на Лету и Джея. – Возьмите на себя третий этаж. Ты… – он указал на принцессу, а затем на Кему. – Возьмешь пятнадцатый, а ты – четырнадцатый. Ты… – Он указал на мой блейзер и брюки. – Держись подальше.

Когда никто не шевельнулся, охранник закричал:

– Сейчас же!

* * *

Возможно, хаос был не лучшим планом. Охранники и агенты Регентства были повсюду.

Каждый раз, когда мимо проходил агент, Эленора вздрагивала.

– Все в порядке, – прошептал я. – Пока что нам нужно подыграть. Пусть думают, что мы помогаем.

Эленора кивнула, натягивая кепку пониже.

Нам пришлось подождать, пока шумиха на первом этаже не уляжется, прежде чем мы смогли отправиться в фойе внизу. Тем временем Эленора делала вид, что проверяет замки, и заглядывала в камеры, чтобы убедиться, что внутри больше никто не прячется. Я старался не мешаться.

– Кайдер Бродак? – крикнул мужчина в одной из камер, когда мы проходили мимо.

Я остановился, не узнав голоса, и заглянул в камеру.

На койке сидел мужчина средних лет с бледной кожей, которая по консистенции была похожа на испорченное молоко. Его волосы были длинными, но с проплешинами.

– Кайдер? – прошептала Эленора, дергая меня за рукав. – Что случилось?

– Это ты! – Мужчина вскочил. – Ты так похож на своего отца в молодости. Я знал, что это должен был быть ты.

Мое дыхание прервалось в легких.

– Кто вы?

– Я не жду, что ты узнаешь меня. – Мужчина повесил голову. – Меня зовут Хубаре Карнрайт.

Шок пробежал по моему позвоночнику. Я отшатнулся.

– Кажется, ты знаешь, кто я такой, – со стыдом произнес он.

Я едва расслышал его последние слова или заметил то, как Эленора схватила меня за руку, в ее глазах был вопрос.

Меня больше не было в Вардине. Я вернулся в поместье Бродак, и мне было десять лет.

Отец сказал мне, что моя мама больше никогда не вернется домой из своей последней поездки в Регентство.

«Почему?» – спросил я его, недоумевая. Она задержалась? Нужно ли ей оставаться в Феррингтоне дольше?

Мой отец произнес два слова:

«Хабэр Карнрайт».

С тех пор это имя преследовало меня.

Сначала я подумал, что этот человек похитил нашу мать и держал ее в плену. Я спрашивал отца, когда он отпустит ее обратно. Лишь став старше, я понял правду.

– Кайдер? – спросила Эленора. – Кто это?

Но я не мог говорить.

На протяжении многих лет я представлял, сколько всего я бы сказал – или выкрикнул – Хабэру Карнрайту, если бы когда-нибудь оказался с ним лицом к лицу.

Вы разрушили мою жизнь!

Вы разрушили мою семью!

Вы никогда не должны выходить на свободу!

Вы должны чувствовать боль, которую я ощущаю каждый день!

Но теперь, столкнувшись с человеком, устроившим несчастный случай, в котором погибла моя мать, я не мог подобрать слов.

Как сказал отец, я никогда не был в состоянии покоя. Я не чувствовал, что справедливость восторжествовала. Я не говорил о своем гневе, потому что это означало бы признание того, что я не мог – я и правда не мог – смириться со смертью матери. Что бы ни случилось той ночью, вероятнее всего, это был несчастный случай. И этот человек будет