— И что же он будет делать?

Ответ был очевиден. Это было именно то, что я бы сделал, если бы был на месте Сегрето. — Он попытается убить меня.

Серхио понимающе кивнул. — Тебе следует оставаться здесь, в безопасности, пока мы его ищем. И нам нужно держать Валентину подальше от тебя, иначе она в опасности.

— Он не причинит ей вреда. Прошлой ночью он предупредил ее. Он хочет, чтобы она знала, кто я. Но она все равно пришла ко мне, пошла со мной домой. Позволила мне трахать ее часами.

Моя грудь сжалась, когда комок эмоций собрался за моей грудиной. Это было похоже на валун, который сидел там, давил на меня, тянул меня вниз. Я не чувствовал себя так раньше, защищающим и благодарным. Жадным до нее. Никогда не хотел упускать ее из виду.

Влюблен ли я в нее?

Это ли была любовь? Одержимость с долей паники?

Это казалось невероятным. Что такой человек, как я, может знать о любви? Я любил своих братьев, но мы росли вместе, вместе захватывали империю. Мы объединились мальчишками, чтобы выдержать жестокость отца.

Но женщина? Чужестранка? Американка? Я не мог бы…

— Что это за запах? — Серхио повернул голову и вдохнул.

Я набрал полную грудь воздуха и сразу же ощутил запах. Cazzo madre di dio! Вскочив на ноги, я помчался к двери. — Это дым.

Глава Двадцать Седьмая

Валентина

Мы с Роберто шли к Пизанской башне кондитерских изделий, обсуждая вчерашнее открытие, когда мимо промчались две городские пожарные машины. Они направлялись из центра города в сторону районов.

— Это странно, — сказала я, прикрывая глаза от утреннего солнца, когда грузовики скрылись из виду. — Обычно они не берут оба грузовика для экстренных вызовов.

— Может быть, это пожар.

— Может быть. — Но у нас редко случались пожары. Скорее всего, кто-то плохо себя чувствовал или произошла утечка газа. Но мне нужно сосредоточиться на Роберто. Мне нужно поговорить с ним наедине, поэтому я и попросила его пойти со мной. — Слушай, мне нужно поговорить с тобой кое, о чем.

— Да?

Я замолчала, не зная, как начать. — Это о моем отце.

— Ты о нем мало говоришь. Он ушел, когда ты была маленькая, да?

— Наоборот. Он не знал о моем существовании, пока мне не исполнилось тринадцать. Я вздохнула, когда мы переходили улицу, понизив голос. — У него такая же работа, как у Луки.

— Mamma mia, — пробормотал Роберто. — Я этого не знал. Он американец?

— Нет, итальянец. Моя мать встретила его там, когда училась за границей в колледже, но она узнала, чем он зарабатывает на жизнь, только через несколько месяцев после начала их отношений. Она немедленно вернулась в Нью-Йорк и через несколько недель обнаружила, что беременна мной.

— Она ему так и не сказала?

— Нет. Она не хотела, чтобы он был вовлечен в мою жизнь. Но он всё равно узнал и приезжал сюда время от времени с тех пор, как мне исполнилось тринадцать. Каждые два-три года он заглядывает ко мне.

— Зачем вы мне это рассказываете, синьорина?

— Потому что он был в траттории вчера вечером. В переулке.

Роберто остановился и пристально посмотрел на меня, его темные глаза были полны беспокойства. — Он причинил тебе боль?

— Нет, он не причинил мне вреда. Он хотел поговорить со мной. Предупредить меня держаться подальше от Луки.

Роберто сунул руки в карманы брюк и уставился в землю, солнечный свет играл на серебре его волос. — Знает ли это мистер ДиМарко?

— Боже, нет. И я не хочу, чтобы он знал, тоже. — Я схватила его за руку. — Пожалуйста, пожалуйста, не говори ему, Роберто.

— Синьорина, ему следует сказать. Ваш отец может быть опасен, если не для вас, то для окружающих.

— Флавио никому не причинит вреда. Он хотел предупредить меня, поэтому я выслушала его и сказала ему уйти. Но мне нужно сказать тебе, потому что он может вернуться. Он подошел к одному из поваров на перерыве, чтобы найти меня, и сказал мне выйти на улицу.

О, Роберто это не понравилось. Ни капельки. Я никогда не видела его злым, ни разу, его уравновешенное самообладание было тем, на что я полагалась во время всего хаотичного процесса открытия.

Но сейчас? Его челюсти были сжаты, каждая черта его лица напряглась от ярости. Если бы я не знала лучше, я бы заподозрила, что из его ушей идет пар.

— Какой повар, синьорина?

— Я не скажу. Он не заслуживает увольнения.

— Он не должен был подвергать тебя риску, посылая тебя одну на улицу, чтобы поговорить с мужчиной в переулке! Какой повар?

— Это неважно! Я пытаюсь предупредить вас о моем отце, чтобы он не застал вас врасплох.

Он сжал губы и уставился вдаль. Наконец, он махнул рукой в сторону Бев. — Andiamo, signorina.

Мы пошли, но я не закончила этот разговор. — Не говори Луке, Роберто. Не разрушай мое доверие, идя против моих желаний.

— В этом мире есть плохие люди, Валентина. Ты живешь здесь, в этом маленьком местечке, защищенная от большинства уродств, которые нас окружают. И ты молода, хороший человек. Это не плохо, но другие воспользуются тобой, если у них появится такая возможность. Синьор ДиМарко, несмотря на все его недостатки, никому не позволит причинить тебе боль.

— Мне не нужно спасение. Я справлюсь со своим отцом.

— При всем уважении, bella, но ты не можешь. Чтобы сразиться с другим львом, нужен лев, capisce?

— Боже, спаси меня от итальянского патриархата, — пробормотал я, когда мы подошли к двери кондитерской. — Я серьезно. Унеси это с собой в могилу. Это приказ твоего босса.

Роберто ничего не сказал, когда мы вошли, его поведение полностью изменилось, как только он заметил Бев. — Ciao, ragazzi! — крикнул он в комнату, привлекая внимание всех в кафе. Бев обналичивала кого-то на кассе, но я видела, как ее щеки порозовели. Она пользовалась тушью для ресниц? О, это становилось интересным.

— Ты водил ее на свидание? — спросила я Роберто шепотом, пока мы ждали в очереди.

— Как ты думаешь, мне стоит это сделать?

— Если она тебе нравится, то да.

Он погладил челюсть. — Я уже очень давно не был на свидании.

— Почему нет?

— Дома я работал. Времени на жизнь вне ресторана не было.

Я чувствовала, как хмурюсь, думая об этом. Мы с Роберто работали постоянно, он больше, чем я, готовя ресторан к открытию. Я, по крайней мере, нашла время побыть с Лукой. Когда