Отпусти меня. Отпусти! РИАН! — вновь кричала я. Пытаясь вырваться, царапала мужские руки, державшие меня в крепком захвате. — За что они убили ее? Она была такой маленькой. Ее худенькое истерзанное тело снится мне каждую ночь. Я должна убить их… Должна, — шептала я.

Боль несправедливости бушевала ураганом и вырвалась из горла очередным вихрем: — Риан! А-а-а-а… — мои стенания перешли в хрипловатый вой от бессилия и понимания провала.

Непрекращающимися потоками по щекам лились слезы. Вытягивая из нутра душевные муки, они уносили с собой боль, орошая щеки горячими дорожками. Навались какое-то опустошение, а в голове мелькали лишь мысли.

«Я оказалась слабой и безвольной. Не смогла закрыться от цепких рук менталиста. Не смогла. Это конец мечте убить тварей. Финал всем планам. Да и дальнейшая жизнь летит в бездну».

Дирван, поднявшись с пола, вытирая руками кровавые дорожки, бегущие по лицу, переводил недоуменный взгляд с друга на канцлера: — Кто-нибудь может мне сказать, что здесь происходит? И кто эта чокнутая?

Вцепившись руками в свои волосы, я продолжала выть от отчаянья. Голос Дирвана всколыхнул новую волну безрассудной ярости.

Дернулась из ослабевшего захвата и, почувствовав свободу, рванула к убийце. Одно лишь единственное желание сжигало меня. Утопить чудовище в его собственной крови, а затем сжечь и с упоением отмщения пустить по ветру бренные останки насильника.

Маджонский шарахнулся от меня, как от прокаженной, заорав: — Уберите от меня эту ненормальную или я за себя не отвечаю!

Прикрывающие окна, тяжелые темно-бордовые шторы вспыхнули, словно сухой хворост.

Представить, как корчится в агонии Дирван, а затем превращается в горстку пепла, мне не дали. Почувствовав опять крепкий захват сильных рук на теле, забилась в истерике и обмякла от шепота над ухом:

— Тише, Киара. Тише… клянусь. Если граф Дирван Маджонский причастен к твоим страданиям, я собственноручно обезглавлю его на центральной площади Сарварска.

От чувства, как меня прижали к груди, и ощущения мужской широкой ладони с осторожностью гладящей спину, в очередной раз накатило опустошение. Уткнувшись в мужскую грудь, безучастно слушала торопливый топот ног и хлопанье ставень.

Мой вой постепенно перешел во всхлипывания. Вдыхая запах гари, желая хоть как-то успокоить бушующей внутри огонь и режущую боль в животе, закружилась вместе со снежинками в ледяном вихре. Медленно опускаясь в стылую бездну, ощущала, как постепенно наполняюсь холодным равнодушием. Погружаясь в нескончаемую мерзлоту шепчущей мне о вечном блаженстве, теряя связь с реальностью, наслаждалась дарующим спокойствием.

— Киара… Киара! — доносились взволнованные голоса.

В груди царапнуло недовольство от того, что меня выдернули из морозного кокона, окутавшего тело. Белый витраж из ажурного тиснения, в котором я находилась, треснул, словно стекло от удара, а затем осыпался на пол осколками льда.

С трудом приоткрыв ресницы, с недовольством смотрела в бушующую волнением синеву глаз канцлера. Обхватив руками мои ладони, Аргаир подносил их к губам, выдыхая воздух, обжигал кожу горячим дыханием. Скривившись от чувства колких раскаленных мурашек, бегающих по рукам, сделала попытку вырваться из жаркого захвата. И сразу почувствовала прикосновение ко рту стекла.

— Киара. Киара, пей! — прозвучал требовательный голос.

В ноздри ударил запах винограда и едва уловимые нотки спирта. Попытка отодвинуться от поднесенного к губам стакана ни к чему не привела. Мою голову зафиксировали руками и насильно заставили пить.

Сделав глоток, ощутила, как горячее вино обожгло горло и жаркой негой окутало желудок. С жадностью перехватив емкость, обхватила ее ладонями и, прикрыв глаза, отдалась во власть блаженного тепла. Горячее стекло, обжигая руки, возвращало в реальность, наполняло разум желанием жить. Жить и искать пути выхода из ситуации, в которую попала. Делая небольшие глотки, я отдалась во власть упоения и ощущениям разливающихся по телу ручейков тепла.

В какой-то момент поняла, что отпустило. Меня с сожалением выпустили из цепких холодных сетей. Голова чуть кружилась от дурмана алкоголя, а вот тело стало сотрясаться в ознобе. Обхватив себя руками, сжавшись, попыталась унять дрожь тела.

Прикосновение горячих мужских рук к пальцам выдернуло из состояния полузабытья. Открыв глаза, наблюдала за действиями канцлера.

Осторожно вытащив из моего захвата стакан, Арвайский поставил его на стол. Сняв с себя камзол, просунул сначала в рукава одну мою руку, затем другую. Подсунув пола одного края под другой, потуже затянул борт. Затем прикрыл теплым пледом и, укутав с заботой мои ноги, одарил хмурым взглядом.

— Леди Киара. Прошу прощение за то, что вам пришлось пережить. Но мне сегодня непременно нужно получить ответы на интересующие меня вопросы. И один из них касается графа Маджонского.

В первые мгновения, когда меня укутали в камзол, хранящий тепло хозяина, понежилась от расползающегося по телу блаженства. Окунувшись в мужской аромат парфюма, идущий от шерстяной ткани камзола, с любопытством вдыхала запах бергамота и кедра, не сразу сообразила обращение главы тайной канцелярии.

Не знаю, что помогло мне успокоиться и трезво соображать: стакан горячего вина или кокон мужского тепла, который меня окутал.

— Шутите, — удивление так и скользило в голосе. — Что вас больше всего заинтересовало в моих воспоминаниях? Спрашивайте. Так уж и быть, перед смертью отвечу на любой вопрос. Сегодня я добрая. Отведя взгляд от канцлера, ухмыльнулась, наблюдая, как целитель колдует над ненавистным мне лицом Дирвана.

Пристально следя за девушкой, сидевшей рядом в кресле, Аргаир все больше изумлялся ее поведению и состоянию. Он и представить не мог, какой самородок попадет ему в руки на одной из дорожек их родового гнезда.

— Граф Маджонский, прошу вас подойти и занять место рядом с моим столом. Сейчас вы подвергнетесь ментальному допросу. И молите Единого, чтобы я без всякого суда и следствия не лишил вас жизни прямо в этом кабинете.

— Я против грубого насилия над личностью. Вильгар! Ты хоть можешь ответить, что вообще происходит? — Дирван с надеждой посмотрел на друга, но тот, пожав плечами, отвел взгляд в сторону.

Смотря на исцарапанное, обиженное лицо графа, Аргаира накрыло прозрением. Но стоило подтвердить свои догадки: — Граф Маджонский, не испытывайте моего терпения. Я два раза не повторяю просьбу.

Подчинившись приказу, Дирван, подойдя к столу, присев в кресло, протянул руку главе тайной канцелярии, не забывая с опаской посматривать на сидевшую в кресле девушку.

Я не спускала пристального взгляда с голубоглазого красавца. Наблюдая за нестандартным поведением для преступника, у меня впервые закрались сомнения по поводу участия этого человека в тех злосчастных приключениях, выпавших на наши с Риан доли. Но одна моя половинка продолжала рваться в желании задушить злодея,