Дойдя до угла, где дорога упиралась в шоссе, Илья почувствовал странный тяжелый дух, который вчера доносился лишь отголосками. Во всяком случае рядом ощущалось что-то живое и небезобидное, несмотря на тишину и внешнее спокойствие. Тут он рассмотрел среди деревьев приземистый одноэтажный домик бурого цвета, и предположил, что здесь и обитал сосед Сонии, стороживший их коттедж. Вскоре показался и домовладелец — рослый, плечистый, но очень сутулый мужик в потертой куртке и резиновых сапогах колол дрова на заднем дворе. Он тоже заметил Илью и всмотрелся в него, нахмурив брови.

Илья вежливо кивнул, но местный житель продолжал настороженно изучать его. Из дома вдруг послышался глухой, хриплый собачий лай, и Кави сразу напряглась. Илья потрепал ее по загривку, и тут мужик отложил топор и направился к ним.

— Вы кто такой? — спросил он таким же сиплым басом, как у невидимого пса. По-видимому, обращение на «вы» было для него уже неслыханной любезностью: воспаленные светлые глаза смотрели настороженно и злобно, крылья носа подрагивали, узкие губы резко и неохотно выплевывали слова.

— Меня зовут Элиас, я прибыл из Суоми и сейчас нахожусь в гостях у Сонии, — ответил Илья, показав на оставшийся позади коттедж.

— Ах гость, — протянул мужик, почему-то заулыбавшись. — Ну понятно, понятно... Выходит, на международный уровень вышли, бестии.

— Прошу прощения, о чем вы? — спросил Илья с ответной улыбкой.

— О чем, о чем.. Добро пожаловать, — ухмыльнулся тот. — Проставились бы, что ли, за наше гостеприимство, а то как-то неуважительно получается.

Ни гостеприимства, ни добра Илья в этом отшельнике не уловил: от него несло не только немытым телом и просмоленной одеждой, но и какой-то синтетической отравой. К удовлетворению Ильи, тот не стал протягивать ему руку, хотя таким путем можно было заполучить какую-то информацию.

— А меня Станислав зовут, — добавил мужик. — Ладно, гуляйте, не заблудитесь только.

Он издал приглушенный смешок и снова взялся за топор.

«Что же ты любопытный-то такой, Станислав? — подумал Илья. — Интересно, много ты знаешь про их дела или просто числишься прихлебателем? На спонсора или героя-любовника явно не тянешь, но зачем-то ты им нужен».

Однако серьезной опасности от этого мужика он пока не уловил и решил, что в крайнем случае усыпить его бдительность будет несложно. Пес в доме наконец устал лаять и затих, и они с Кави пошли своей дорогой. Когда они добрались до почты, собака устроилась возле крыльца, а Илья сразу прошел в архаичную телефонную кабинку. Первым делом он набрал номер сына и тот схватил трубку так, будто все время держал ее рядом.

Они поговорили совсем немного, но у Ильи потеплело на душе. Ян не так уж часто словами выражал любовь к отцу, но Илья всегда ее чувствовал будто электрический ток, и порой ему становилось больно за сына — можно (нужно) ли так любить тех, кого ты неизбежно переживешь? Конечно, нет ничего постоянного, но с родителями природа распорядилась как-то особенно подло, они никогда не уходят позже того, как ты уже готов сказать: «дальше я сам». Так что может быть, и к лучшему, что Лена избавила Яна от этого хотя бы с одной стороны...

Затем Илья позвонил Лене. Она, в отличие от сына, ответила не сразу, а когда наконец взяла трубку, ее голос подрагивал.

— Ну привет, родная, — сказал Илья со вздохом. — Чего молчишь-то? Это же я всегда был неразговорчивым, а ты за словом в карман не лезла.

— Привет, Илюша, как ты? С тобой все в порядке?

— Ну наверное, раз звоню! С аналитикой у тебя все-таки беда, Лена.

— Да хватит шутить, Илья, ты еще толком ничего не знаешь! Они умеют добиться такого, что человек еще несколько дней, а то и недель будет считать себя нормальным, а потом начнет тормозить, тупеть и внутренне издыхать. Они думали, что я ничего не соображаю, а я поняла! Эти их методики как наркота, понимаешь? Человек держится только на контакте с ними, они поддерживают в нем остаток энергии пока из него можно хоть что-то вытащить. И не только деньги, тут что-то страшнее, вроде людоедства — не в буквальном, конечно, смысле, не знаю как еще объяснить. Эта Сония мне хвасталась, что раньше собирала личные вещи клиентов, выманивала и оставляла «на память», когда у тех людей уже не было ни памяти, ни рассудка! Как тебе такое?

— Лен, ну как... Не хочется говорить «головой об косяк», но что можно ответить на такой риторический вопрос? Успокойся, я им зубы обломаю, к тому же у меня появилась замечательная помощница, ее Кави зовут.

— Это еще кто такая?

— Собака, только очень умная. Без зверья нам в серьезных делах никак. Ты не думай, я уже вникаю во всю дичь, что там творится, но не могу обещать, что успею за два дня.

— Да что ты, Илюша, спасибо что вообще взялся. Но будь осторожнее, пожалуйста! Они ведь наверняка попытаются тебя охмурить.

— Вот за это точно не волнуйся! — усмехнулся Илья. — Они для меня не более чем лабораторные крысы.

Лена вздохнула уже более спокойно и спросила:

— Ты знаешь, как там Ян?

— Все хорошо, я только что звонил ему. А почему бы тебе самой с ним не связаться? У тебя же есть номер.

— Да как-то не получается пока, страшно. Ну что я ему скажу? Он не показывает, но ведь хочет знать, почему я его бросила, верно?

— Думаю, что да, но не забегай вперед. Он спросит, если захочет, а если нет — значит, не считает это целесообразным, и не надо ковырять душу ни ему, ни нам.

— Ну да, Илья, целесообразность — ваше все, — улыбнулась Лена. — Я до сих пор диву даюсь, как мы с тобой вообще пересеклись?

— Ну ладно, Лен, не надо, — сказал Илья, чуть помедлив. — Сейчас не время размокать, но когда я вернусь, то обязательно отвечу на этот вопрос. Держись, не бойся, если я буду звонить не каждый день. Может быть, вскоре все и разрешится.

— Пожалуйста, звони как сможешь, — тихо и прерывисто сказала Лена.

Попрощавшись с ней, Илья вышел из душной кабинки и посмотрел на холодное зимнее небо. Лимитированный, вырванный