Так он проспал два часа и спустился в гостиную, соединенную со столовой, не то к позднему обеду, не то к раннему ужину. Поскольку дом долго пустовал, Илья не распознал в его пространстве ничего зловещего и понял, что разгадку происшествия придется искать иными путями. Из столовой доносились действительно вкусные запахи, а пройдя вглубь, Илья обнаружил кухню с затейливым декором и огромным холодильником. У плиты сидела Сита и перелистывала какой-то журнал. Подняв глаза, она заулыбалась:

— О, рада снова вас видеть, Элиас. Надеюсь, вы хорошо отдохнули?

— Прекрасно! Мне даже как-то неудобно заснуть в присутствии таких красивых женщин, но надеюсь, вы понимаете, дорога! Постараюсь больше... не ударить в грязь лицом. Надеюсь, обед я не проспал?

Сита слегка покраснела и ответил:

— Еще чуть-чуть! Как раз Сония должна подъехать, это наша идейная вдохновительница, душа и мозг компании, можно сказать. Вы непременно понравитесь друг другу!

«Ну, если это мозг, то ты, Сита, вероятно, желудочно-кишечный тракт, Рита — кости, а Джанита, судя по цвету лица, печень» — мысленно усмехнулся Илья. Вслух он промолвил:

— Ну что же, ради знакомства с еще одной красивой и умной женщиной даже самый голодный мужчина способен подождать.

Когда все собрались в гостиной, во дворе послышался звук мотора и вскоре вошла Сония — на самом деле Светлана Розина, не то чтобы красивая, но несомненно яркая особа. Широкие плечи выдавали какое-то спортивное прошлое, смуглая кожа — примесь южных кровей, а черты лица — хирургическое вмешательство, причем не в угоду моде, а по каким-то более серьезным причинам. Черные волосы до плеч, густо накрашенные глаза, фиолетовое пальто, сапоги на высоченной шпильке и даже узкие перчатки придавали ей изысканный и роковой вид. Сония протянула Илье руку и сказала:

— Добрый вечер, Элиас! Мне успели подробно о вас рассказать. Очень рада нашей встрече, мы всегда с удовольствием принимаем в наш круг неординарных людей, которые не желают жить по навязанным правилам.

— Здравствуйте, Сония! О да, я именно из тех, кого принято называть чудаками, — ответил Илья с улыбкой. — Родители всегда хотели, чтобы я занимался семейным бизнесом, а меня притягивало творчество и свобода. Ведь много ли человеку надо для счастья? Бокал холодного пива, пара сендвичей, небо над головой и красивая женщина рядом.

— А другому человеку — красивый мужчина, это уж вы мне поверьте, — заметила Сония, прищурившись. — Надеюсь, вы не страдаете мужским шовинизмом?

— Нет-нет, прошу прощения! Просто я все еще недостаточно хорошо говорю по-русски. Я успел поездить по миру и могу сказать, что ваш язык сложнее многих. Надеюсь, вы на меня не сердитесь?

— Ни в коем случае, уверена, что мы с вами легко наведем мосты. Проходите в столовую, я скоро к вам присоединюсь!

Хозяйки, решив устроить вечер русской кухни, приготовили большую миску винегрета и пышный мясной пирог. Поскольку они и сами охотно налегли на ужин, Илья спокойно подкрепился, однако вино пить не стал. Едва он закончил, на улице послышался лай, от которого женщины встревоженно переглянулись.

— Я с детства боюсь бродячих собак, у нас рядом была промзона, где они постоянно шлялись, — призналась Сония. — А здесь, в области, они часто сбиваются в целые стаи. Нарвешься на таких и руки или ноги недосчитаешься!

— Не бойтесь, я как раз хорошо с ними лажу, и с бездомными тоже. У нас к животным особое отношение, — заверил ее Илья. — Сейчас я выйду и посмотрю, что за собака, а заодно и прогуляюсь на ночь.

Захватив оставшееся в сумке печенье, он быстро надел куртку и вышел во двор. К вечеру погода изменилась, с неба сыпалось мелкое белое крошево. Собака, поджидавшая его недалеко от забора, отряхнула снег и требовательно вильнула хвостом.

— Ну привет, привет, — улыбнулся Илья и погладил ее промеж острых ушей. От ее тепла ему стало гораздо легче, накопившаяся усталость понемногу отступала. Наевшись, собака лизнула ему руку, вскочила и увлекла за собой к дороге. Снег припустил сильнее, поднялся ветер, от шоссе потягивало бензином, еловыми ветками, жареной картошкой, квасом, дешевой парфюмерией. Новогодняя ночь осталась позади, но в воздухе еще висел праздничный дух с едким привкусом разочарования.

— А все-таки пахнет жизнью, — неожиданно вздохнул Илья, потрепав спутницу по загривку. — Я ведь сказал именно то, что думал: много ли человеку надо? Кто-то умудряется быть счастливым в малогабаритном жилье, отовариваясь в дешманских магазинах и раз в месяц выбираясь в развлекательный центр. А кому-то надо непонятно чего: драйв, адреналин, игра со смертью... Только ведь ее никогда не обыграть, вот в чем прикол-то. Ладно, пойдем отдыхать, а то понесло меня не в ту степь. У нас с тобой еще много дел.

Глава 19

Наутро после завтрака Илья стал показывать хозяйкам дома снимки картин и рисунков, которые привез с собой, — деревенский дом за кустами сирени, рыжего кота, греющегося на крыльце, столик в купе с тремя стаканами чая и восходящим солнцем в окне, девушку у реки с мокрыми волосами и в белой длинной тунике. Она казалась Илье очень похожей на Лену. Историю создания картин он давно подготовил, избегая чересчур пышных деталей — «это всего лишь ремесло, без которого я тем не менее не могу жить», — и надеялся, что истинный автор его не слишком осудит, если когда-нибудь узнает про этот обман.

Когда его друг Володя глянул на эти работы, то сразу скептически усмехнулся: «И не надейся, Лахтин: никто не поверит, что это нарисовал мужик». Но Илья уже знал от своей художницы, что в прошлом веке некий Уолтер Кин ухитрился обмануть всю Америку, так что этот аргумент казался ему слабым. И потом, он чувствовал, что если бы умел рисовать, то запечатлел бы именно это. А еще, может быть, кувшин рождественского глега, иней на окне, снежную тропу со следами лыж, огонь под закипающим кофейником, — тихое счастье, о котором ему обычно не хотелось рассказывать.

После культурного диспута он собрался в поселок, на почту, чтобы позвонить родным и заглянуть в интернет. Женщинам Илья сказал, что идет развеяться и посмотреть на местный быт, и они явно хотели напроситься в провожатые, но на улице тут же материализовалась неприятная им