Майя Анжелоу

Мой муж покупал книги, как некоторые женщины скупают туфли. Еще задолго до нашего знакомства он собрал огромную библиотеку – здесь были тома по продажам, маркетингу, консалтингу, лидерству, биографиям, спорту, религии, духовности. И после нашей свадьбы он продолжал покупать их. После семинаров или походов в торговый центр он возвращался домой с очередным пакетом книг. Он впихивал их в и так уже забитые до потолка полки своего кабинета, просовывая боком над теми, что стояли вертикально.

– Даже если ты получишь из целой книги всего одну идею, – говорил он, – это уже того стоит.

Чтобы быть хорошей женой, я научилась жить с растущей коллекцией книг и сдерживать язвительные комментарии – «Когда ты будешь все это читать?». Время от времени я вытирала с обложек пыль или поправляла бесчисленные тома на полках.

После смерти мужа я долго не находила в себе сил зайти в его кабинет. Но в конце концов, повинуясь потребности все расставить и упорядочить, я занялась книгами.

В процессе на полках обнаружились вторые и третьи ряды книг. Некоторые заглавия я никогда не видела за все годы нашей совместной жизни. Время от времени меня привлекало название какого-то издания по маркетингу, продажам или духовности, и в результате, вместо того, чтобы складывать все книги в коробку на раздачу, я стала собирать некоторые из них в углу с целью прочитать или хотя бы просмотреть. Так собралась целая стопка.

Однажды за ужином я открыла одну из книг и сразу вспомнила привычку мужа делать пометки на страницах. Меня кольнуло раздражение. Муж подчеркивал не отдельные строки, а целые абзацы и сопровождал их восклицательными знаками, звездочками, завитушками, стрелками, пометками: «Важно!», «Обратите внимание!». Он выделял все дважды, трижды, даже четырежды, причем цветными маркерами. Я с трудом могла разобрать текст, продираясь через пометки.

Однако одних только записей ему было недостаточно. На каждую страницу он приклеивал листочки с пометками. Часто их было так много, что книга становилась вдвое толще. Еще он загибал уголки страниц – привычка, которая является табу для настоящих любителей чтения.

Я дорожила чистотой своих собственных книг. Время от времени я тоненько подчеркивала особенно красивую, вызывающую воспоминания фразу или предложение. Или аккуратно помещала стикер рядом с особенно интересным отрывком. Всякий раз, когда я видела где-нибудь, даже в журнале, лежащем на столике у стоматологического кабинета, загнутый уголок, я его разгибала.

Но здесь, в книгах мужа двадцати-, тридцати-, а иногда и сорокалетней давности, я видела неконтролируемые пометки ручкой, некоторые из которых выцвели почти до неузнаваемости, многочисленные приписки, ломающие переплет, загнутые уголки, от старости готовые отслоиться. Я резко выдохнула, раздосадованная подобным кощунством.

И все же, несмотря на все мое неодобрение, заметки притягивали взгляд. Я читала одну испещренную записями книгу за другой. И я кое-что поняла.

Все эти пометки и записки были его способом самообразования. Муж был превосходным лектором, тренером, преподавателем и консультантом для компаний и частных лиц. Именно так я с ним и познакомился. Друг, чей бизнес он чудесным образом поднял на ноги, предложил мне связаться с ним.

Наша первая встреча была «конференцией» по поводу его помощи в моем писательском и редакторском бизнесе.

По книгам и пометкам в них я могла проследить ход его мыслей, его развитие, его рост, его жадное стремление к учебе, его жажду познания и постоянного совершенствования. Только теперь, после его смерти, я поняла его.

Я продолжала читать, вернее, перекапывать эти книги, но от почерка мужа мне становилось не по себе. Он записывал даты прочтения, перечитывания и повторного прочтения. Чтобы подкрепить и закрепить мысли, внизу страниц или в конце глав он подводил итог прочитанному. «Я достоин всего этого». «Я привлекаю то, что мне нужно». «Сконцентрируйся на том, чего ты хочешь».

Эти послания привлекли мое внимание. Несмотря на свою давность, они были мне необходимы. Но самое удивительное заключалось в том, что на некоторых листочках рядом с датами было написано мое имя. Он думал обо мне, о моих заботах, тревогах, нуждах и хотел дать мне утешение и помощь, которые сам получил из этих книг.

Я прослезилась.

В этих старых книгах, в пометках на полях, в ворохе наклеек, на многих из которых было написано мое имя, я чувствую присутствие моего мужа. Он здесь. В своих книгах он продолжает поддерживать меня, направлять, ободрять и любить.

Ноэль Стерн

Книжка-раскраска

Если вы не наслаждаетесь моментом, значит, теряете его навсегда. Если же вы наслаждаетесь им, то он навсегда остается с вами.

Дебасиш Мридха

Мы собрались за кухонным столом, как делали это каждый день после возвращения из школы. Мэтт только что перешел в первый класс, Майк – в шестой, а я – в среднюю школу. Моя мама тоже всегда сидела с нами – бабушка подкатывала ее к столу.

– Мама, я сегодня раскрашивал в школе! – сообщил Мэтт, высыпая из рюкзака на стол цветные карандаши.

– Чудесно, Мэтт. Что ты раскрасил? Дай мне посмотреть, что у тебя получилось.

Мама прищурила глаза сквозь толстые очки, когда Мэтт протянул ей свои работы. Она поднесла рисунок близко к лицу.

– Это великолепно. Так красиво! – похвалила мама, и Мэтт просиял. – Мы все хотим раскрашивать. Мэтт, вырви-ка нам несколько страниц из своей книги.

Мэтт послушался и положил по одной странице перед каждым из нас. Маме досталась страница с феями. Она попросила бабушку подкатить ее еще ближе и потянулась за карандашом.

В свои четырнадцать я считала немного глупым сидеть и раскрашивать картинки вместе с семьей. Однако я видела, как сосредоточенно мама выбирала свой первый карандаш и как она загорелась, увидев раскраску Мэтта. Не время было задирать нос. Я опустила взгляд на лесной пейзаж, лежащий передо мной, а затем снова посмотрела на маму. Я знала, что наши с ней минуты ограничены и потому драгоценны. Горькие слезы обожгли мне глаза, я попыталась отвлечься, заштриховывая траву на рисунке.

Мама шестой год проходила химиотерапию. У нее была агрессивная четвертая стадия рака молочной железы с метастазами в мозг. Она перенесла множество лучевых процедур и операций на мозге, и эти последние приковали ее к инвалидной коляске. Лечение вызвало проблемы со зрением, поэтому мама стала носить очки с толстыми линзами. Кроме того, у нее были проблемы с мелкой моторикой. Но если бы вы поговорили с ней, то забыли бы обо всем этом. Ее личность сохранилась, она оставалась собой до конца. Мама воплощала собой жизнь,