Я знала, что прогноз был неблагоприятным. Я поняла, годами наблюдая за тем, как она борется с болезнью. Я слышала сочувственный шепот соседей. В школе меня заставляли общаться с социальным работником, чтобы помочь пережить болезнь и возможную смерть моей мамы. Я не знала, насколько мои младшие братья все это понимают. Но они старались проводить с ней как можно больше времени, так что, думаю, в глубине души они знали.

Мама остановилась на разных оттенках фиолетового. Склонившись над раскраской, она старательно закрашивала большой участок, едва попадая в прорисованные в книге контуры. Мэтт посмотрел на нее.

– Мама, это так здорово! – воскликнул он.

Мой брат унаследовал ее улыбку и жизнерадостность.

Мама просияла. Она показала нам свою работу – так же, как полчаса назад это сделал Мэтт.

– Я старалась изо всех сил. Я знаю, что получилось не очень аккуратно, но посмотри, я почти не вышла за контуры! Какой красивый фиолетовый. Я так люблю этот цвет!

Мы все посмотрели на ее страницу. Затем показали свои, устроив что-то вроде импровизированного конкурса. По словам мамы, мы все были победителями.

Она скончалась в следующем году после шести с половиной лет борьбы с раком. Это была тяжелая утрата. Наша мама была нашей связующей нитью и нашим маяком во тьме. Ее любили наши друзья. Наши соседи тоже почувствовали эту потерю, как будто она была членом их собственных семей.

В последние дни жизни, постепенно угасая, мама говорила нам, что боролась, потому что хотела быть рядом с нами как можно дольше.

Книжки-раскраски бывают короткими, а бывают длинными. Иногда они тщательно раскрашены, но порой в них нет ничего – только черно-белые линии. Иногда раскраска выходит за контуры. Но цвета в ней все равно великолепны.

Жизнь моей матери была одной из таких книжек-раскрасок – коротких, но ярких. На последних страницах каракули стали выходить за пределы рисунка, но это говорит лишь о решимости художника продолжать работу, даже когда это трудно. Она заполнила книгу до самого конца, не оставив ни одной пустой страницы, чтобы мы могли навсегда сохранить их в памяти.

Кристина Вергара

Ящик с хламом

Мой отец не говорил мне, как жить. Он показывал, как он живет, чтобы я смотрел и учился.

Кларенс Б. Келланд

Когда отца не стало, мы с братом долго медлили, прежде чем решили все же разобрать сарай. Не обращая внимания на паутину и мышиный помет, мы исследовали каждую коробку, пока в темном дальнем углу не обнаружили «Ящик с хламом».

Поиск чего-либо в этом ящике обычно отнимал больше времени, чем заслуживал искомый предмет. Например, там хранилась точилка для карандашей, единственный зажим для скоросшивателя и маленькая отвертка для регулировки солнцезащитных очков.

Этот сундук с сокровищами был местом для хранения батареек и лишних шнурков. На одном шнурке были нанизаны запасные пуговицы, которые ждали своего часа – ведь рано или поздно наступит тот страшный день, когда, в спешке одеваясь на работу, я увижу болтающуюся нитку. Правда, в последний раз мне пришлось выгрести половину ящика, чтобы найти пуговицу, которая была нужна.

Мы с братом вспомнили день, когда отец по состоянию здоровья переехал из своего дома в лесу в небольшое жилище в городе. Все содержимое ящика с хламом было высыпано в коробку. Я не понимала, зачем кому-то понадобилось упаковывать и маркировать хлам, чтобы потом хранить его семь лет. Но теперь, заглянув в нее, я даже рассмеялась.

В коробке хранились старые ключи, которые не подходили уже ни к одному замку, фотографии незнакомцев, купоны с истекшим сроком годности и несколько пар дешевых очков для чтения.

Однако настоящее сокровище нашлось на самом дне – маленький пластиковый пакетик, в котором лежал позолоченный зуб и мост из трех золотых виниров. Кто же хранит свои зубы? Я сунула их в карман, чтобы потом хорошенько рассмотреть.

Через несколько дней я отнесла золотые зубы и некоторые украшения в ломбард на другом конце города. И была приятно удивлена, когда выручила за все это целых 400 долларов.

Особенно мне понравился шок в глазах брата, когда я передала ему его долю. Я объяснила, что эта часть наследства досталась нам из ящика с хламом, и предложила потратить ее на лотерейные билеты.

Он ответил:

– Папа был бы рад.

Мы отправились в ближайший магазин. Каждый из нас выбрал лотерейные билеты на 200 долларов. Пока мы стирали с них защитный слой, за нами выросла очередь из покупателей. Я услышала несколько недовольных реплик и решила объясниться.

– Извините, наш отец умер и оставил нам 400 долларов. Мне показалось, что это лучший способ потратить их.

Никто не сказал ни слова.

Более того, женщина за прилавком стала намного приветливее и предложила подсказать, какие билеты имеют наибольшие шансы на выигрыш. Я и не подозревала, что в азартных играх тоже есть своя наука.

Мой брат отыграл все свои деньги и получил еще немного. А я заработала 79 долларов. Проверяя билеты, мы смеялись и делились историями. Кто знал, сколько воспоминаний хранится в ящике с хламом!

Бренда Малер

Когда конец становится началом

Наступит время, когда вам покажется, что все кончено. Но это будет только начало.

Луи Л’Амур

Пять дней спустя

Головокружение. У меня это сезонное явление, оно возвращается вместе с аллергией каждую весну и осень. В пазухах скапливается жидкость, и, если я слишком быстро встаю или слишком быстро ложусь, голова начинает кружиться. Комната кружится, голова кружится, я не могу понять, нахожусь ли я вверху или внизу. Мне требуется время, чтобы сориентироваться и снова «прийти в норму». К сожалению, я ничего не могу с этим поделать. Нужно просто потерпеть и дать телу восстановиться. Через некоторое время равновесие возвращается, и я снова иду по своим делам (или ложусь спать).

Сегодня, спустя пять дней после того, как пожар буквально сровнял наш город с землей, я снова чувствую головокружение. Я смотрю на фотографии, но все еще не могу поверить, что вижу руины целого города. Это не разрушенный квартал, не район, не часть города – это… все.

Одно или два случайных строения, уцелевших среди улиц и улочек, засыпанных пеплом и заваленных бетонными плитами. Остов сгоревшего автомобиля, кусок кирпичной стены, каминная труба. Это поражает воображение, и я даже не