смогла отойти от смешанной техники, так как мой разум вновь обрел ясность. Теперь меня снова манила живопись – в частности, я хотела создать серию, вдохновленную текстом одной песни. Вскоре после смерти Ника мы узнали, что он особенно любил песню «Иллюзия» группы VNV Nation. Но в том же альбоме я наткнулась на другую песню, «Возлюбленный», и ее слова тронули мое сердце. Я слушала один куплет за другим, и в моем сознании возникали образы.

Первая картина была полностью черно-белой. Пустой, покрытый снегом лес. На второй к монохрому добавился оттенок зелени и одинокая бледно-желтая бабочка. На третьей картине появилось чуть больше цвета, открытое поле и бабочка – чуть крупнее прежней, с оттенками оранжевого. На четвертой картине – горы и голубое небо, а бабочка – желтая, оранжевая и красная. На пятой – огромное пушистое облако и еще более голубое небо, бабочка нашла ветку и приземлилась на нее. На шестой картине – закат, яркий, с огненно-красными и оранжевыми цветами, голубой цвет исчезает, а бабочка становится силуэтом, повисшим на травинке – тень, побежденная светом. Наконец, седьмая картина изображала парящего в небе феникса с крыльями бабочки, символизирующего возрождение.

Вся эта серия теперь украшает стену моей гостиной, как напоминание о начале процесса, который будет продолжаться до конца моей жизни. Я все еще нахожу в себе силы создавать произведения искусства, отражающие мое горе. Но все чаще я могу писать картины просто для удовольствия, когда тень исчезает, а жизнь налаживается.

Анна больше не беспокоится о том, что может потерять меня из-за разбитого сердца. Наоборот, она сама стала художницей и еще больше скрашивает мои дни своими творениями.

Кэт Хекенбах

О семейных реликвиях

Материнская любовь подобна вечному ложу из цветущих роз. Она несет силу, утешение, исцеление и тепло.

Эллен Дж. Барьер

От своей матери я узнала все об украшениях. Она носила ногти такой длины, которая не очень-то подходила для корпоративной Америки. Кроме того, они были разноцветными и очень яркими. Звон маминых золотых браслетов возвещал о ее приходе еще до того, как она входила в комнату.

А еще она яростно боролась с волчанкой. Как видите, я пишу в прошедшем времени – мама проиграла в этой борьбе.

После ее смерти все вещи были разделены между множеством теток. Моя бабушка достаточно предусмотрительно отложила несколько вещей для меня. В девять лет я не понимала, насколько ценна память о погибшем человеке. Сентиментальность еще не затронула мою детскую душу.

Но в двенадцать я получила в подарок мамины золотые браслеты. И почувствовала себя в равной степени оторвой и принцессой. Я происходила из скромной семьи, однако, надев мамины украшения, сразу гордо выпрямила спину. Позже отец стал потакать моей растущей любви к материальному. Отсидев второй срок в тюрьме, он наконец получил возможность воспитывать одного из своих детей. Он не стеснялся баловать меня и постоянно подчеркивал, что «всем нужно хорошо выглядеть».

Когда я училась в старших классах, кто-то вломился в наш дом. Я уверена, что это была личная месть. Мой отец часто портил отношения с людьми, поэтому стены нашего дома были изрешечены пулями. Наша собака, питбуль по кличке Готти, была ранена ножом и выстрелом из пистолета. К счастью, она выжила. Но золотые браслеты моей матери пропали.

Не могу выразить словами ту злость, которую я затаила на отца. Я уже привыкла к его отсутствию дома, но теперь меня как будто заново лишили и матери. Я еще не доросла до понимания того, что браслеты – это всего лишь вещи и что моя связь с мамой никак от них не зависит.

Недавно мой муж решил, что потерял ожерелье, которое носил каждый день. Это ожерелье с картушем, принадлежавшее его покойной матери. Он сказал мне об этом как раз перед тем, как отправиться читать нашей дочери сказку на ночь. Позже он признался, что сомневался, стоит ли вообще говорить мне об этом. У нас обоих умерли матери, и мы старались не напоминать другу об этом.

Кроме того, я – известная плакса. Стоило мужу сообщить о пропаже ожерелья, как я сразу же вспомнила о своих потерях.

Когда я училась в старших классах школы, один из маминых браслетов расстегнулся, и мое запястье стало чуть-чуть легче, чем обычно. Весь остаток дня я провела, не отрывая глаз от земли. Во время обеда у меня не было времени на болтовню. Я искала пропавшую часть себя. Мои близкие друзья знали, что к этому нельзя относиться легкомысленно. Их глаза тоже были прикованы к земле.

Не стоит и говорить, что, когда мой муж потерял мамино ожерелье, я заплакала. Ведь я очень хорошо помню, как тяжело мне было расставаться с тем, что принадлежало моей маме. Это мучило меня в течение нескольких месяцев.

Прошло уже почти два десятилетия с тех пор, как не стало моей мамы. Но мой муж потерял свою мать всего четыре года назад. Мне нужно было как-то ускорить его горевание, форсировать процесс, на который у меня самой ушли годы. При этом я прекрасно понимала, что не могу сказать: «Не расстраивайся. Это всего лишь ожерелье». В тот момент, когда вы потеряли что-то, олицетворяющее связь, за сохранение которой вы отчаянно боретесь, отмахнуться от этого просто невозможно.

Конечно, он все еще сын своей матери. Я тоже все еще дочь своей матери, но иногда так хочется иметь что-то осязаемое, за что можно было бы ухватиться. Хотя настоящая связь не измеряется вещами – ее нити тянутся из нашего сердца.

Брэнди Шанталь

Камни покоя

Благодарность – как любовь или свежий воздух: ее не бывает слишком много.

Даниэль Лапорт

– Классный камень, – сказала я.

Булыжник размером с мяч для гольфа лежал рядом с истертым ковриком для мыши. Автомеханик оторвался от клавиатуры. На заднем плане шипели гидравлические подъемники и гремели гайковерты, но все мое внимание было сосредоточено на разрисованном камне.

– Крутой, правда? Я нашел его прямо за этой дверью, – он показал куда-то налево. – Я вышел, а он там… просто лежал и ждал меня.

Он удивленно покачал головой, как будто до сих пор не мог поверить в такую удачу. У меня засосало под ложечкой. А ведь это я оставила там этот раскрашенный камень несколько месяцев назад.

Сначала это был просто способ справиться с трудностями. Нашим израненным сердцам и пустым рукам нужно было чем-то заняться.

С самого начала