даётся легко, — она обвела нас суровым взглядом. — Порой нужно пойти на преступление, чтобы сохранить чувства, чтобы пламя Альтеи в груди не потухло. А потухнуть оно может в любой момент, ведь все мы смертны. Мы меняемся, встречаемся и расстаёмся, знакомимся и прощаемся. Проявить любовь — это значит обнажить свои слабости, принести другому человеку в дар свою душу, зная, что в любой момент он может растоптать её. Любить — это значит быть смелым, открывая себя другим. И мы смелые. Мы не боимся показывать свои чувства. Наоборот. Мы показываем другим, как приятно любить. Как приятно быть любимыми. Мы несём в этот мир свет, разгоняющий боль и страдания. И мы обязаны быть смелыми, потому что такова наша служба. Понятно вам, девочки?

Она застыла в ожидании нашего ответа. Её грудь возбуждённо поднималась и опускалась, и я подумала о том, что Одария и сама, наверняка, прошла через многое и знает, о чём говорит. А ещё в её словах я увидела знак. Может, Альтея специально не стала говорить это мне лично и вложила своё наставление в уста геллы, но я всё услышала и приняла. И впитав в себя надежду от сказанных слов, я решительно кивнула.

Милашка приняла этот жест на свой счёт и благодарно мне улыбнулась.

— Отлично! Селена первая, кто осознала своё предназначение. С тебя и начнём.

Распахнув в ужасе глаза, я заозиралась по сторонам, но остальные, всё ещё настроенные скептически, лишь злорадно отошли подальше. Лишь Кай одними губами сказала «Держись!»

Я обречённо повернулась к гелле.

— Я готова.

После изнурительной тренировки, затянувшейся на весь день, я едва волочила ноги. В коридоре меня догнала Одария.

— Селена, постой. Надо поговорить.

Я нехотя встала и подняла глаза на геллу.

— Сегодня во время молитвы я слышала твой вздох и поняла, что ты закончила первой. Всё верно?

Увидев мой кивок, она продолжила.

— Что случилось? Альтея что-то сказала? На тебе лица не было.

Во взгляде Милашки горело неприкрытое беспокойство. Она переживала, но вряд ли за меня. Скорее за то, что выступление без меня не получится или что вскоре произойдёт что-то плохое в храме.

Я задумалась, рассказывать ли Одарии о своих волнениях или умолчать. Тело ныло после долгой нагрузки, и мне совсем не хотелось, чтобы та же участь постигла и разум. Заметив мои колебания, гелла взяла меня за руки и отвела ближе к стене, чтобы дать пройти двум другим жрицам. Те посмотрели на меня сочувственно, но останавливаться не стали. Я приоткрыла рот и сомкнула губы снова.

Пальцы Милашки сжали мои ладони сильнее.

— Ты можешь всё мне рассказать.

И я решилась. Одария слушала внимательно, ничего не говоря, но маленькая морщинка, залёгшая меж бровей, сама сказала мне, что произошло нечто из ряда вон. Когда я закончила, гелла помолчала и с тревогой вгляделась в мои глаза.

— Я не знаю, что это может означать, — она покачала головой. — Но на всякий случай прошу тебя быть осторожнее. Это не случайность, а предупреждение.

Она задержала пальцы на моих запястьях.

— Пожалуйста, Селена. Не совершай глупостей.

Внутри меня что-то ухнуло вниз и защекотало низ живота. Знала бы гелла, куда я хотела пойти сегодня вечером, и вовсе привязала бы к своей ноге. Но она будто догадалась и теперь настойчиво заглядывала мне в лицо, пыталась встряхнуть в надежде разбудить во мне благоразумие. К чему тогда были все эти торжественные речи про смелость? Меня охватило смятение. Наконец я сдержанно кивнула и почувствовала, что гелла больше не держит за руки. Погладив меня по щеке, она нежно улыбнулась.

— Хорошо. Я рассчитываю на тебя.

С улыбкой она удалилась, попутно кивая проходящим мимо девочкам. Я некоторое время смотрела ей в спину и не могла понять, что же мне теперь делать. Моего плеча коснулась мягкая рука.

— Нравится походка Милашки? — Каэла как всегда не удержалась от возможности пошутить надо мной.

Я фыркнула от смеха и повернулась к ней.

— Больше всего мне нравится твоя.

— Тогда пройдёмся?

Она подхватила меня под локоть и потащила в столовую.

Похоже, силы оставались только у Каэлы и Эрмы, но подозреваю, что последняя просто хорошо скрывала, что выдохлась. Ужиная с девочками, я отвлеклась от всего, что не касалось грядущего выступления.

— Как думаете, почему ширфы решили вновь подружиться с иданами? — Милли устало ковыряла овощное рагу, размазывая его по тарелке.

— Вряд ли мы когда-нибудь об этом узнаем, — Санда спокойно пожала плечами. — Это совсем не наше дело.

— Но всё равно любопытно. Ах. Селена, может, ты узнаешь у своего ухажёра?

Услышав своё имя, я подняла голову от тарелки. За целый день я всё-таки ужасно проголодалась.

— Я про младшего принца. Ты же с ним вроде как…

За меня ответила Кай.

— Она не будет спрашивать. Ты же знаешь, гелле не нравится, когда они общаются.

— Но они ведь общаются, — не унималась Милли.

Аппетит пропал, словно его и не было. Я вытерла губы салфеткой и, положив её на стол, встала.

— Пойду к себе, — погладив плечо Каэлы, я вышла из столовой, провожаемая недоумевающими взглядами.

— Я не хотела её обижать, — донёсся до меня напоследок удивлённый голос Милли.

Кай принялась ей сурово что-то выговаривать, но я уже не могла различить слов. Полумрак коридора поглотил меня и заглушил все оставшиеся за спиной звуки.

Оказавшись в комнате, я подошла к окну и села на подоконник. На улице уже вступила в свои владения ночь. Луна, потерявшая тонкий ломтик, поднялась над деревьями и осветила сад, маняще отражаясь на зревших недалеко от моих окон яблоках. В животе недовольно заурчало. Видимо, я слишком поторопилась уйти, но возвращаться мне не хотелось.

Зря Милли напомнила об Элрисе. Я коснулась губ, вспоминая его поцелуи, прикрыла глаза. Передо мной будто вживую предстал его образ, я даже вновь почувствовала запах ванили и имбиря, как если бы он стоял рядом со мной. Тело сладостно заныло, вспоминая его объятия. Мне захотелось вскочить и побежать к нему, как