Хаджар прикрыл глаза и задышал ровнее. Легкий бриз обдувал его испарившее лицо, слизывая испарину и разбивая корку крови. Своей и чужой.

— Иногда я думаю и об этом.

— Не сомневаюсь, брат мой, — выдохнул островитянин. — ты считаешь себя монстром, Хаджар. Но сердце у тебя доброе. Поэтому ты и страдаешь. Монстр бы не страдал.

— Ты многого не знаешь.

— Все многого не знают, — пожал плечами Эйнен. — много знать вообще невозможно. Да и ни к чему это. Большие знания, Хаджар, к счастью не приводят.

— А что тогда приводит?

— Это мне тоже неизвестно.

Хаджар улыбнулся. С Эйненом всегда было легко. Легко говорить. Легко молчать. Легко сражаться. Легко путешествовать. Легко жить. И, наверное, легко было бы рядом умирать.

— Я скучал по тебе, лысый, — тихо произнес Хаджар.

— Я тоже, варвар, скучал по тебе.

Они на какое-то время замолчали. Наслаждались табаком и смотрели на бескрайнюю лазурь, растянувшуюся над головами. Будто и не было тех веков, что разделили их жизненные пути. Словно они, как и прежде, сидели на пороге своего дома в лесу Школы Святых Небес и ни о чем не думали. Просто жили в моменте.

— Когда я вел армии прежде, Эйнен, у нас была общая цель, — все же нарушил идиллию генерал. — И эта цель была достижима и…

— Ты знаешь, Хаджар, — внезапно перебил Эйнен. — когда работаешь в саду, то много размышляешь. О смысле жизни. Да и просто — о жизни.

— Мне казалось, ты всегда об этом размышлял.

— Всегда, — не стал спорить островитянин. — И знаешь, что я подумал… наверное, в текущей ситуации, это прозвучит иронично, но вот какая мысль не дает мне покоя уже который век.

Хаджар не торопил друга. А Эйнен курил и, видимо, формулировал так, чтобы у Хаджара было больше шансов понять.

— Думаю я, Хаджар, что если ты прожил свою жизнь так, что тебе в какой-то момент не пришлось сразиться с богом, то ты, в общем-то, пустую жизнь прожил, получается. Или просуществовал. Ничего не делал. Не пытался сделать. Ни о чем не думал. Ни к чему не стремился. Потому что рано или поздно, если куда-то идти, ты встретишь непреодолимое препятствие на своем пути. Не знаю какое. Поэтому называют его богом.

Хаджар улыбнулся. Типичный Эйнен…

— Так что не горюй о тех, кто сейчас не с нами, — закончил островитянин. — они сразились. А значит жили. А когда ты жил, то и умирать не так обидно. Страшно. Жутко до дрожи. Но не обидно.

«Да все в порядке, Хадж. Это просто смерть. Ничего страшного».

Глава 1943

— Ты знаешь, старый друг, — Хаджар снова посмотрел на небо. Такое высокое и такое спокойное. — не думаю, что слово бог здесь подходит.

— Почему?

— Потому что те, с кем мы сражаемся — они не боги.

— А кто тогда?

Хаджар пожал плечами.

— Паразиты обычные, — ответил он. — пожирают чужие души, чтобы самим стать сильнее и продлить свое существование. Какой бы бог ни был, я уверен, что он не такой.

— Бог? — переспросил островитянин. — В единственном числе?

Хаджар сам не понимая почему, вспомнил о Земле. Он никогда не был церкви. Даже когда Елена предлагала ему прокатиться на экскурсию по храмам Города, некоторые из которых прекраснее дворцов и познавательнее музеев.

Но он отказывался.

У него были сложные отношения с богом. Вернее с идеей о боге. Ведь если бог действительно существовал, то, получается, что все страдания запертого в своем теле инвалида были не бессмысленны. Они были для чего-то нужны.

Но это была слишком обнадеживающая мысль. А он тогда прекрасно понимал, что надежда — медленный яд. Только собственная воля могли позволить ему выжить. Только он сам. И больше никто.

А теперь…

— Ты ведь знаешь, что я люблю собирать истории, друг мой.

— Знаю.

— Тогда я расскажу тебе одну… или несколько. Или несколько в одной.

— И откуда ты взял эти истории.

— Из очень, — Хаджар прикрыл глаза вспоминая легкий, осенний бриз, задувавший ему в окно. Тот пах один в один с тем, что и сейчас дул им в лицо. — далекого места, друг мой.

И он рассказал Эйнену о том, о чем даже с собой не делился. О историях, мыслях, вере людей, которая ему казалось наивной и нелепой. И, может, казалось такой и сейчас.

Он не помнил многого. А еще большего — не знал. Так что рассказ закончился весьма быстро.

— Хорошая история, — кивнул Эйнен. — если такой бог действительно где-то есть, я бы тоже хотел в него верить. И, однажды, сразиться с ним.

— Все равно сразиться?

— Да, — кивнул Эйнен. — потому что зачем что-то создавать, если ты не хочешь, чтобы это что-то не стало лучше чем ты, друг мой? К примеру я буду лишь счастлив, если однажды Шакур превзойдет меня во всем. Ну, пожалуй, кроме, разве что, моей прически… — островитянин похлопал себя по лысой макушке. — В семье Кесалия и так нехватка шевелюры.

Хаджар засмеялся. Ему трудно было привыкнуть к тому, что Эйнен научился шутить.

Полтысячи лет…

О Вечерние Звезды, что за чудовищный это срок. Сколько мгновений, сколько историй, сколь много в нем всего того, что Хаджар пропустил и уже больше никогда не наверстает. Но такова была его цена. И он её платил.

Так же, как заплатили Анис, Дора и Шакх.

— Мне жаль прерывать вашу идиллию, достопочтенные, — на стене показался Хельмер. — но к нам там опять переговорщики.

С этими словами демон бросил к ногам Хаджара небольшой свиток. Его явно к чему-то прикручивали. Скорее всего — к стреле. Иначе бы как еще его можно было бы сюда доставить.

« Генерал перед тем, как вновь прольется кровь, нам стоило бы поговорить. Но я вижу, что мост вам не опустить. Так что, пожалуйста, скиньте вниз лестницу. И я поднимусь к вам. Полагаюсь на ваши честь и доблесть».

Хаджар бы засмеялся в ответ на это послание. Но подпись внизу заставила его задуматься.

Там было написано короткое:

« Аштари».

Так звали богиню любви. Ту самую, чья подаренная синяя шелковая лента до сих пор покоилась в волосах