Сам же город сиял огнем.

От дыма и смога здесь, внизу, небо почернело и сражающиеся будто вернули обратно царство ночи. Слышались крики и вопли. По желобам, идущим в те самые канализации, буквально реками текла кровь, в которой попадались и конечности и внутренности.

Горели дома. Пылали улицы. То и дело слышались взрывы. Но черная армия продолжала свой марш. Она растекалась по улицы, захватывая все новые и новые кварталы. Солдаты Лунной Армии приступами забирали баррикады.

Они разбивали их в щеп, а затем упивались кровью тех, то стоял по ту сторону. Давили их нещадно, рубили без устали, и на мольбы о пощаде и крики о помощи отвечали лишь сталью. Сталью в плоти.

Здесь не было женщин. Не было стариков. Не было детей. Лишь воины Седьмого Неба, возомнившие, что могут решать судьбы смертных. И теперь смертные пришли решать их судьбу и это решение — смерть.

Черные, обагренные кровью, воины врывались в дома. Они проникали в каждое помещение, каждую щель и всюду, где перед ними оказывался кто-то, на ком не дышали яростью латы из мрака, они сеяли смерть и разрушение.

Так же, как их эпохами сеяли боги на поля Безымянного Мира.

Битва кипела на улицах, на крышах, посреди разваливающихся от пожаров домов. Лавины смертных, разрывая пространство громогласными боевыми кличами, полными дикого, необузданного гнева, обрушивались на защитников Изумрудного Города.

На тех, кто в прямом смысле, питались, пожирая надежды, мольбы и чаяния простых людей. Радовались, когда у тех оставалось лишь одно — пасть ниц перед идолом и молить о том, чего никогда не получали. А боги жрали это, словно свиньи бесконечный корм в хлеву, насыпанный туда погонщиком.

Но сегодня, когда небо затянули пожары пламенных костров; когда крики и предсмертные всхлипы мнящих себя правителями мирами звучат тризной по бесчисленным поколениям смертных, генерал больше не видел не спеси не величия.

Он видел лишь испуганных, слабых и жалких созданий, которые сотнями гибли в собственном дерьме, тонули в собственной крови и задыхались от их молитв, направленных в сторону смертных. Но смертные, как и некогда боги, не слышали ничего, кроме биения своих сердец.

Биения сердец и не стихающего боевого клича Лунной Армии, ревом гремящего наравне с боевыми барабанами, неустанно отбивающими ритм:

— А-А-А! — ревели тысячи глоток и…

— Хаджар, проклятье!

Генерал вздрогнул и огляделся. Вместе с Шакхом и, что неожиданно, с Хельмером, они находились среди группы воинов, поднимающихся по узкой улице в сторону центра города.

Из окон горящих домов на них, порой, сыпались стрелы, но их принимали на себя поднятые над головами щиты солдат. А стоило залпам стихнуть, как уже лучники Лунной армии отвечали в ответ. И с криками и воплями падали тела богов под стальные сапоги смертных.

Одно «но» — от того места, где они находились, до стены пролегало примерно с дюжину кварталов, а Хаджар совсем не помнил, как они преодолели это расстояние.

— Я, конечно, всегда полагал, что ты кровожадный ублюдок, Хаджи, — Хельмер вонзил кинжал в выскочившего из-за угла противника и отбросил его за спину, где того мгновенно порубали идущие позади воины. — Но не до такой же степени. Даже мне как-то не по себе стало.

Хаджар в недоумении перевел взгляд на Шакха и… увидел у того, в глубине карих глаз, нечто, что нельзя было назвать страхом, а скорее… Скорее то, что испытывает далеко не трусливый человек, когда встречается лицом к лицу с диким хищником.

Такой человек знает, на что способен и, что и сам, представляет для остальных немалую опасность, но совсем другое — увидеть зверя, чья жизнь не знала ничего, кроме постоянной борьбы за выживание.

Хаджар обратил внимание на свой клинок, который успел покраснеть от крови. Так же, как и все облачение Хаджара, включая, судя по каплям, даже его легкий шлем.

Давно он уже не терял себя в пылу сражений. Примерно с тех времен, когда плечом к плечу с Неро бился, у стен крепости, в окружении сотни кочевников.

— Какие новости? — спросил Хаджар у Хельмера.

— Башни добрались до стен, — начал отчет демон, походя отбивая и уворачиваясь от стрел и забирая жизни тех, кто оказывался на пути их колонны. — Армия постепенно заполняет город.

— Потери?

— Понятия не имею, — пожал плечами Хельмер. — Иногда офицеры переговариваются по связи и, краем уха… что-то от семи, до двеннацдати тысяч убитыми.

Значит легко раненных около тридцати, а тяжелых порядка двадцати. Иными словами, при самом оптимистичным оценкам, из боя навсегда выбыла шестая часть его армии, а еще какое-то количество — временно.

За этими мыслями Хаджар едва не прозевал жало копья, пытавшееся познакомиться с его лбом. Генерал вовремя увернулся и, перехватив древко, банально потянул воина, из встретившейся им на пути группы солдат, на себя.

Тот споткнулся и упал, но Хаджар даже не стал его добавить, просто перешагнул и вновь погрузился в сечу, не обращая внимания на то, как кричит позади копейщик, которого рубят мечи и давят стальные сапоги.

Шаг за шагом, метр за метром, улица за улицей они приближались к центру города, где все это время в окружении бился пусть и не самый великий мечник Безымянного Мира, но далеко не последний, так что Хаджар надеялся, что этого будет достаточно, чтобы…

— Эй, варвар.

Хаджар обернулся и его сердце пропустило удар. А затем еще один удар. Около стены противоположного дома, рядом с разломом, сидел, прислонившись спиной к кладке, Шакх. Из самого разлома торчало бьющееся в агонии тело с рассеченной саблей головой. Вот только руки этого тела были пусты.

Тот кинжал, которым бог трусливо, из засады, ударил в идущих солдат, торчал за ключицей. И темная кровь, бьющая толчками, говорила сама за себя.

Глава 1940

— Лекарей! — Хаджар опустился рядом с другом и прижал края раны, стараясь удержать кровь. — Проклятье! Лекарей! Живо!

Но никто даже не пошевелился. Все, кто стоял рядом, включая людей Шакха и Хельмера, все прекрасно понимали.

Пустынник вытекал. И времени у него оставалось чуть больше минуты. Рваная рана, нанесенная зазубренным кинжалом — даже будь здесь Элейн с её лучшими врачевателями, они бы лишь облегчили страдания Шакха.

— Не суетись… варвар, — розовая пена пузырилась на уголках губ