Но тем не менее Веро́ника всё равно приятно радует, решая первой нарушить наши неподвижные гляделки, от которых воздух стал настолько густой и плотный, что хоть ножом режь.

Она ничего не говорит. И ничего не спрашивает. Вместо слов нащупывает сбоку язычок молнии на платье и медленно тянет его вниз.

Каких-то жалких несколько секунд – и чёрная ткань падает к её изящным щиколоткам, вынуждая меня жёстко сжать челюсть и тихо протянуть воздух сквозь зубы.

Теперь Веро́ника стоит передо мной в одном лишь чёрном полупрозрачном нижнем белье и, мать их, чулках. Умопомрачительное зрелище! Сдохнуть можно от красоты и той сексуальности, что источает эта девчонка. Пульс подскакивает, кровь сгущается в паху. Член в штанах твердеет ещё больше и одобрительно дёргается от созерцаемой мной картины.

Желая хоть как-то удержать себя от стремительно рывка, я поднимаю взгляд к её лицу и вижу, что Веро́ника даже не скрывает, насколько сильно кайфует, наблюдая за моими жалкими попытками оставаться безучастным.

Хитрюга мелкая. Знает, как усложнить задачу по полной, однако слетать с тормозов так просто я не намерен, как бы люто этого ни хотелось.

«Теперь твоя очередь», – выразительно ухмыляются её глаза.

И я тоже ухмыляюсь. Только губами, когда расстёгиваю ремешок наручных часов и отбрасываю их на диван.

–И это всё?– удивляется мегерка, поняв, что я не собираюсь больше ничего с себя снимать.

–А разве мало? Вроде всё честно. Каждый снял по одному предмету,– едва скрываю задорную улыбку, упиваясь нашей неожиданно начавшейся игрой.

Но Веро́ника не тратит время на споры и возмущения, а тут же подстраивается под правила и вытаскивает из волос заколку, что до сих пор удерживала золотистую копну на правой стороне.

Густые русые волны разлетаются по плечам и спине, делая мегерку в моих глазах ещё более божественно красивой. Хотя куда уж больше – не представляю. Я и так глаз от неё оторвать не могу – настолько мне нравится в ней всё до единого изгиба и родинки на теле.

Я с трудом справляюсь с усилившимся возбуждением и делаю свой ход. На пол по очереди летят: мой ремень, её ожерелье, мои носки, её чулки, мой перстень, который я снимаю, только когда моюсь и ложусь спать. А вот Веро́нике нечего больше снимать, кроме одной из части пикантного нижнего белья, ведь серёжки она сегодня надеть забыла.

На миг она теряется, замечая тот несправедливый факт, что она стоит практически голая, а я всё ещё полностью одет. Однако её упрямый взгляд красноречиво заявляет, что проигрывать она не собирается, и мегерка наконец решается сделать то, чего я и ждал от неё с самого начала.

Она медленно подходит ко мне практически вплотную, окутывая воздух своим цветочным запахом. Смотрит с вызовом точно в глаза, ментально дразня и без того возбуждённые рецепторы, и начинает неторопливо, пуговица за пуговицей, расстёгивать мою рубашку.

–Решила изменить правила?– насмешливо изгибаю бровь.

–Скорее, нарушить их,– с полуулыбкой шепчет чертовка в нескольких сантиметрах от моих губ и освобождает меня от рубашки.

Ещё совсем немного держит мои глаза под хитрым прицелом, а затем спускает его ниже – по шее к груди и прессу. Вслед за ним прокладывает тот же путь и тёплыми ладошками, оставляя за собой гущу горячих мурашек.

Сдавленно выдыхаю, наблюдая за каждым её действием, эмоцией и реакцией на наш контакт. А их много. Дыхание становится глубже, лицо и шея покрываются моим любимым румянцем, а во взгляде всё ярче проявляется похоть. Особенно когда Веро́ника добирается до ширинки брюк. Раскрывает её, расстёгивает пуговицу и уверенно опускается вниз, освобождая меня от тёмной ткани сразу вместе с боксерами.

И если её улыбка для меня – потрясающее зрелище, стройная фигурка, одетая в соблазнительное бельё,– умопомрачающее, то вид того, как Веро́ника стоит передо мной на коленях и бесстыдно любуется напряжённым членом, проводя языком по нижней губе – сногсшибающее.

Меня реально аж в сторону ведёт, словно я только что залпом опустошил бутылку спиртного. От падения удерживает лишь её ладошка, что окольцовывает эрекцию и начинает водить по всей длине, массируя и словно изучая. Мегерка то сжимает руку крепче, то расслабляет, то ускоряет темп, то замедляет, то мягко поглаживает яйца, то касается подушечкой пальца чувствительной головки. И всё это она делает, с интересом глядя на свои манипуляции, пока меня её исследование практически до инфаркта доводит.

Веро́ника всё прекрасно чувствует и видит, поэтому целенаправленно прижимается языком к основанию члена и ведёт им вверх, словно леденец облизывая.

Я издаю протяжный стон от острого удовольствия, простреливающего область бёдер. Жаль лишь, что невообразимый кайф быстро сменяется разочарованием, когда мегерка, мазнув кончиком языка по головке, не спускается обратно вниз, а поднимается выше и выше, рисуя влажный след по животу, по каждому кубику пресса. Встаёт на ноги и усыпает лёгкими укусами мышцы груди. Приподнимается на цыпочки и целует плечи и шею, щекочет дыханием кожу, вынуждая каждый мускул будто налиться свинцом и задрожать от её сладко-мучительных прикосновений.

–Я выиграла,– довольно шепчет мегерка, на долю секунды отрезвляя меня.

–Выиграла?

–Ага. Ты голый, а я ещё нет,– пояснив, она немного отстраняется, чтобы встретиться со мной взглядом.

И то, что сейчас ослепительно сияет в её томных глазах,– лучшее, что я мог ожидать увидеть. Там нет ни единого намёка на сомнения, страх или чувство вины. Там только искренняя радость… нет, прямо-таки детский восторг из-за своей победы в нашей нелепой игре. И он смешивается с чем-то совсем недетским, горячим, нетерпеливым. Тем, что лютым жаром пробирает меня до самого нутра, превращая в пепел всё терпение и все прежде мешающие мне преграды.

–Нет, Веро́ника, ты ошибаешься,– с удовлетворением выдыхаю я.

Зарываюсь ладонью в её волосы, надавливаю на затылок и сталкиваю нас лбами.

–Кто здесь выиграл, так это я.

Рваный выдох. Глубокий вдох, словно перед долгим погружением под воду, я и нападаю на её рот. Проталкиваю язык глубоко-глубоко, сжимая до хруста мегерку в объятиях, и с первых же секунд ощущаю, будто сокрушительное цунами реально ниспадает на меня. Не прибивает к земле непосильным грузом, а наоборот, выбивает всю почву из-под ног, оставляя витать в невесомости и закручивая в сумасшедшую воронку ощущений и чувств.

Мы целуемся жадно, дико, неистово, как в последний раз в жизни, без возможности отдышаться. А когда всё-таки получается сделать вдох, я вбираю в себя запах её кожи и дурею ещё больше. Цветочные ноты, сдобренные лёгким цитрусовым оттенком, действуют на меня как чёртов афродизиак, от которого существует лишь одно противоядие.

Она.

На мне. Подо мной. Неважно. Главное, чтобы кожа к коже. Прямо как сейчас, пока мы жмёмся друг к другу так, словно склеиться намертво желаем. Растворяемся в ауре взаимного влечения, захлёбываемся вкусом поцелуев и укусов. Веро́ника сладко стонет, хватаясь ручками за мои плечи, словно боится упасть без поддержки. И ей её даю. Обхватываю за попку и приподнимаю, вынуждая обвить ногами мою талию.