Баро встретил его предложением:

– Есть один человек, Норман Брукс, и тебе и мне от него что-то нужно, тебе нужны его сокровища…

Ману не стал его перебивать и озвучивать реальную причину, его устраивало, что Баро именно так и считает.

– …а мне его официальное положение, которое я легко получу, взяв в жены его дочь. Поэтому я тебе предлагаю действовать совместно до тех пор, пока каждый из нас не получит то, чего хочет.

– И что вы хотите, чтобы я сделал?

– Выкрал девочку и привел ее сюда, а мою последователи отдадут тебе Нормана.

– Почему они не могут привести девочку сами? – Ману посмотрел на людей, спящих в церкви. Ответ он знал, но пришел он после того, как вопрос прозвучал.

– Я боюсь, они будут весьма неаккуратны в этом деле. Скажи мне, дитя Индии, ты согласен?

– Мое имя Ману, я принимаю ваше предложение, но если вы решите меня обмануть, я буду вынужден лишить вас жизни.

– Maan gae hain.14

Баро протянул руку. Ману ее пожал.

11

Норман Брукс бежал в особняк. Произошедшее заставило его мыслить трезво. Но оценивать ситуацию, в которой жители города заживо съедают человека, было невероятно сложно. По пути ему пришлось сделать несколько остановок. Поздний завтрак вперемешку с виски и желудочным соком просился вон из желудка. Дважды Норман упал, зацепившись ногой за мусор, принесенный сильным ветром, которого сейчас он вовсе не замечал.

Такой исход встречи никак не хотел укладываться в голове, все его восприятие мира отвергало события в церкви, но теперь было понятно, что пересечь мост гораздо безопасней, чем заручиться поддержкой Баро. Съедаемый своими мыслями, Норман добрался до особняка, который потерял свое величие и престижный шарм. Он выглядел как брошенная забытая постройка, некоторые окна которой слабо излучали свет.

В голове вспыхнули воспоминания минувших лет. Когда все шло так, как должно было идти. Они были счастливы с Самантой, воспитывая долгожданную дочь. Город жил своей жизнью, не обременяя никого заботами и болезнями. Каждый справлялся своими силами. Именно таким ему полюбился тихий уютный Литл Оушен. Сейчас же он походил на гниющие останки выброшенного на берег кита. Дома словно кости, грязь и мусор, снующий вдоль улиц, подгоняемый ветром, словно останки плоти. И этот ужасный запах мертвечины. Приторный гнилой запах. Так здесь пахли нарциссы.

Норман остановился на пороге, обдумывая то, что ему необходимо поведать остальным. Чтобы они действительно ему поверили, а не сделали вид, подумав, что он спятил на пьяную голову, ему придется ограничиться лишь тем, что в Гарпа стреляли и именно это послужило причиной его смерти. А когда они поверят, он расскажет о своем плане и посвятит ночь тому, чтобы все подготовить к их уходу. И обязательно похоронить Саманту, как положено, в их фамильном склепе.

От резкого замедления ритма закружилась голова и сдавило грудь. Норман открыл дверь и сделал шаг, ощущая, как ступает и проваливается в пустоту. Он потерял сознание.

Нора отнесла на второй этаж графин теплой воды для мисс Уолш, которая укладывала спать девочку. На обратном пути сильный порыв ветра чуть было не сорвал с ее головы наколку, она успела придержать ее рукой. Она точно помнила, что закрывала главную дверь, теперь же она было открыта настежь, пуская в дом беснующий ураган. Опустив глаза, она вздрогнула. Если бы мисс Уолш увидела тело двумя днями ранее, она бы закричала, но сейчас события этой недели выжгли все ее эмоции, оставив тлеющие угли, не способные на необузданный пожар. Тень закрывала лицо, потому Нора не могла понять, кто лежит на пороге, но внутренний голос уверял ее в том, что вернулся Август, раненый и изнеможденный. Подойдя ближе, она тихо взвизгнула, увидев своего хозяина, похожего на труп больше, чем на живого человека. Спустя минуту по ее просьбе спустился мистер Гейл и Оливер, который к тому моменту немного пришел в себя.

Стараясь не навредить, бессознательное тело Нормана отнесли в его спальню. Нора честно призналась, что находиться с ним в одной комнате, тем более, когда он в одном шаге от смерти, она не собирается. Ей было комфортней спуститься и подать поздний ужин, но аппетита в этом доме ни у кого не было. Джонатан успокоил ее, сказав, что побудет с графом, пока тот не очнется или не преставится Господу.

Оливер спустился в столовую следом за Норой, прихватив из спальни Нормана бутылку виски. Поставив на стол два стакана и наполнив один, он обратился к горничной:

– Вам налить?

– Нора, так меня зовут.

– Я помню, вы представились на допросе. Так вам налить… Нора, – Оливер постучал горлышком бутылки о пустой бокал.

– Пожалуй, я выпью, день выдался дерьмовым.

Сержант наполнил второй бокал.

Они пили и говорили о разном, стараясь обходить темы, негласно исключенные по понятным причинам. Память во время беседы и после нескольких глотков стала стирать образы мертвого Луи, двух трупов преступников в гостиной, мертвого доктора, который ей представлялся синим, вздутым, и погрызанным крабами, и прочие прелести прошедших дней. Она говорила о том, как совсем юной девушкой сгорала от любви к соседскому мальчишке, которому к ней был совершенно равнодушен. Она говорила много, постоянно перескакивая с темы на тему, как это обычно случается с такими девушками.

Оливер слушал ее молча, поглощенный мимикой рассказчицы. Он следил за тем, как подпрыгивают ее брови, когда она рассказывала о своих историях, он видел, как она краснеет, говоря о каком-то мальчишке, он видел ее губы, красные и полные, которые то растягивались в улыбке, то собирались в трубочку, издавая смешные звуки. Это его веселило. Оливер Хилл увлеченно слушал Нору, совершенно позабыв о руке. Возможно, третий бокал подействовал на него, а быть может, он видел столько гадкого за последние дни, что сейчас Нора для него казалось светлой и прекрасной.

Они выпили еще немного. И хотя Нора отставала от него, того, что ей налил сержант, оказалась достаточно для того, чтобы она почувствовала себя пьяной. Она смотрела на сержанта другими глазами, впервые за долгое время кто-то ее действительно слушал, а не делал вид. Ей нужно было выговориться. Оливеру нужен был свет.

Они пили, говорили и смеялись, позабыв обо всем. Накопленные за последние дни эмоции нашли положительный выход, преобразовавшись во взаимный интерес. В процессе беседы никто из них не заметил, что расстояние между ними сократилось. Каждый понимал, что