Шрифт:
Закладка:
Добавление подшипников Вандервелла в двигатель работы Коломбо было сделано без ведома самого инженера, на долю которого в Милане вновь выпали непредвиденные трудности. Работая в Alfa Romeo, Коломбо занимался еще одним совместным проектом, схожим с тем, к которому его приписали в Ferrari. Но только речь шла не о гоночной машине, а о крошечном экономичном двухместном автомобиле под названием «Volpe» («лиса»). Дизайн-проект этого лилипута Коломбо сделал аккуратным и ладным, но материнская компания, ALCA, переусердствовала по части предзаказов, и к лету 1947 года свыше полутора тысяч итальянцев стали требовать от нее вернуть деньги за не доставленные им автомобили. Коломбо удалось избежать попадания под перекрестный огонь конфликта между менеджментом ALCA и ее разгневанными покупателями, но разгоревшийся скандал сильно ударил по его позициям в Alfa Romeo, и Коломбо дал понять, что доступен для новой работы и готов помочь Маранелло. Это спровоцировало препирательства двух крайне упрямых людей, самого Коломбо и Феррари, однако инженер все же согласился консультировать конюшню на полставки и объявил о том, что будет лично присутствовать на нескольких заключительных гонках сезона.
Тем временем в Маранелло Буссо завершал свою скромную работу по перепланировке двигателя V12: он увеличил его объем до 1,9 литра и поменял маркировку машины, назвав ее «Tipo 159». Лошадиных сил тоже стало немного больше, но по части управляемости машина оставалась такой же предательски-коварной, как и всегда. Бацци, как и все итальянцы любивший гонять на скоростях, сильно превосходивших его мастерство, потерял управление одной из «159-х» на дороге в Абетоне и попал в жуткую аварию, сломав себе ногу. Этот инцидент привел к тому, что команда осталась без помощи его талантливых и крепких рук на время отладки «159-й» и подготовки ее к самой важной гонке сезона — столкновению с «Maserati» на родной земле Модены, которое должно было состояться в конце сентября.
Maserati готовила к дебюту пару своих изящных спорткаров «A6GCS», отличавшихся радикальным дизайном кузовов работы Fantuzzi и одной-единственной странноватого вида фарой на решетке радиатора. Пилотами команды была блестящая пара асов. Джиджи Виллорези подписал с конюшней контракт на пару со своим протеже Альберто «Чиччо» Аскари — молодым парнем, которого многие уже считали большим талантом. Виллорези до сих пор злился на Феррари за историю с гибелью своего брата, что лишь усиливало накал конфронтации двух принципиальных соперников-соседей. В то время как в отношениях между механиками двух команд ощущался крепкий дух товарищества (и шел постоянный обмен слухами), менеджеры фирм бодались друг с другом за право называть свою марку гордостью Модены. Феррари считал семью Орси незваными гостями на своей территории, недостойными считаться ровней ему. Более того, их продукция была нацелена на ту же аудиторию гонщиков-джентльменов, что делало их злейшими врагами в коммерческом плане. Что же до братьев Мазерати, то их он считал полноправными конкурентами на гоночных трассах, но лично с ними никогда близок не был. Его мемуары, как и всегда, раскрывают ровно столько же, сколько и утаивают. Фамилия Мазерати в них почти не встречается, и, если не считать нескольких упоминаний покойного Альфьери, ни один из братьев ни разу не удостоился чести быть упомянутым в его воспоминаниях.
Гонка в Модене была достаточно серьезным по статусу событием, чтобы Феррари решился вызвать Коломбо в город из Милана и предложить ему самолично взглянуть на машины, на которых Кортезе и Ригетти собирались выходить на старт. Стоило ему только оценить переднюю подвеску машины под пристальным взглядом наблюдавших за ним Феррари и Буссо, как между всеми троими вспыхнули искры конфликта. Человек, которого Феррари уважал за инженерные таланты, как никого другого (с единственным исключением в лице Яно), в тишине изучал планировку подвески несколько напряженных мгновений, а затем властно изрек: «Тут все неправильно. Я сам разберусь с этим».
Это было попросту невыносимым оскорблением для Буссо, который, словно монах, долгие месяцы корпел над машиной, изначально неудачно спроектированной тем же самым человеком, который теперь его унижал. Он страдал в тишине, ничего не говоря, но в тот самый момент поклялся себе, что покинет компанию и возвратится в Милан — казалось, такое развитие событий поддержит и сам Феррари, который теперь внимательным образом выслушивал заявления Коломбо. (В конце года Буссо покинет команду и вернется в Alfa Romeo, где проработает до 1977 года и обретет известность благодаря дизайну многочисленных легковых машин марки.)
И хотя «159-е» явно проигрывали машинам Maserati в ходе квалификации, оба пилота Ferrari с достоинством и выдержкой двигались по дистанции гонки на первых ее стадиях. Потом Аскари и Виллорези быстро прибрали инициативу к рукам и начали с самодовольным видом победивших завоевателей наворачивать круги по трассе, не отставая друг от друга, пока Феррари пыхтел от злости у себя в боксах. Машина Кортезе заглохла в какой-то момент, и после того, как гонщик ее покинул, в нее врезался старый «Delage» под управлением Джованни Бракко (вероятно, пребывавшего в состоянии алкогольного опьянения, что было для него нормой). Две машины влетели в толпу зрителей, выстроившихся вдоль трассы, убили двух человек и серьезно ранили еще с десяток. Гонка была остановлена после 24 кругов. Чиччо одержал легкую победу, его друг Виллорези пришел вторым, тогда как Ригетти с громадным трудом и большим отставанием от лидеров финишировал на постыдном пятом месте, всеми проигнорированный и забытый. Тот день в Модене стал моментом триумфа для Орси и катастрофой огромного масштаба для Энцо Феррари. Очевидно, что нужно было что-то предпринять, чтобы отомстить за поруганную честь команды в следующей большой гонке. Она должна была состояться две недели спустя на Circuito del Valentino в красивом, затененном деревьями туринском парке на берегу реки.
Коломбо провел несколько суетных дней в преддверии гонки, пытаясь устранить недостатки «159-х» по части управляемости: в частности, ее склонность к заносам хвостовой части и
