— А его самого нет? Или трупа?

— Нет, он ушёл. Если бы был, я бы Вам сообщил.

— Отбой.

Я посмотрел на англичанина, тот не отвел взгляд, хотя в нём читалось — «ну, подловил и что?»

— Пленные сказали, что тут пехотная рота англичан. Это не вопрос, а констатация факта.

Капитан всё так же смотрел и на мои слова никак не отреагировал. Что и говорить, игрок в покер из него был бы отменный.

— А за моей спиной, — продолжил я, когда не дождался ответа, — батальон франтиреров.

Ну да, я врал, у меня была тоже сотня, но они-то этого не знают.

— Быть может, численность на вашей стороне, но не качество подготовки. В любом случае, наша сторона не испытывает страха перед угрозой нападения.

— Ну, если бы я послал на штурм триста человек против ста, ваши шансы, за укрытиями были бы неплохими. Весьма неплохими. Скорее всего, я бы умылся кровью.

— Ну так поступите как джентльмены. Или идите в открытую атаку или отступите. Обещаю, что мы не станем преследовать вас в лесу.

— Охеренная щедрость.

— Сэр? Что за слово!

— Дьюснэп, не сэркайте мне тут. Здесь Алтай. Я Вам не сэр и не просто так принял статус найома. Тут Китай и Монголия ближе, чем Британия, ближе, чем Москва. Китайцы учат, что война — это путь обмана. Я не стану на вас нападать.

— Что, надеетесь, что мы умрём от скуки?

— Нет. Вы находитесь на ограниченном пространстве лагеря. Я запущу реку обратно и буду неторопливо утюжить вас артиллерией, которая, как Вы заметили, у меня есть. Стрелять буду навесом, чтобы нивелировать пользу от окопов. А если вы надеетесь на подкрепление, а я перехватил вашу передачу, то хочу вас огорчить, ваши отдельные взводы попадут в засаду, причём это произойдёт в течение ближайших нескольких часов. Вашу передачу перехватили, а к ним были высланы другие отряды франтирёров.

— Спасибо за предупреждение.

— Мы притащили не только ретранслятор, но и глушилку. Вы больше не выйдите ни с кем на связь.

— Значит, вы нападёте подло, как звери из кустов?

— Мы называем это охотой. Ногайцы тоже не станут жертвовать собой ради вас и лагеря. Я видел, как хан Каратай поступил с англичанами.

— И как же? — в глазах капитана блеснул интерес.

Действительно, те англичане, которых хан Каратай продал мне «занедорого» были у меня в плену, вели себя смирно в подвале казаков и даже играли с ними в карты. Их кормили с общего стола, а они научили казаков играть в футбол. Англичане, поняв, что пытать и истязать их никто не будет, вели себя смирно, ожидая, что дипломатическим путём их рано или поздно вызволят и были правы, вечно держать их я не был намерен.

Но вот остальные англичане этого не знали. С их точки зрения, все англичане, что были в составе отряда Каратая — просто исчезли. А сам он, скорее всего с англичанами дел сейчас не имеет.

— Он их продал мне, предварительно взяв в плен и разоружив.

— Я бы хотел узнать их состояние, — капитан не удивился, узнав о предательстве союзника. Видимо никаких иллюзий про ногайцев не испытывал.

— Хм. А это мысль.

Я взял мобилет и набрал торчащего в городе англичанина.

— Хеллоу, сэр Ирвинг! Как Ваше ничего?

— Мистер Аркадий, доброе утро, — я явно разбудил его, время до рассвета — это время, когда самые ранние пташки видят сны. — Я до сих пор не знаю, как отвечать на этот вопрос. Чем обязан таким вниманием, сэр?

— Как Вы устроились? Фирма Ваша зарегистрирована, Цветлан сдал Вам здание под склад и офис, ждёте указания мистера Симменса?

— Да. А ещё я обошёл все предприятия в Николае, чтобы узнать торговые потребности. А ещё я нахожу работу порта неудовлетворительной. Большие партии товара совершенно непонятно как разгружать. Нам нужен кран и желательно не один.

— Будет вам кран, заказали уже. И не общайтесь по этому поводу с Олегом, он эксплуатант, спрашивайте Михаила.

— О да, сэр Михаил сведущий и разумный человек.

— Господин Ирвинг, я чего звоню. Тут со мной Ваш соотечественник. Я Вас прошу поговорить и подтвердить, как художник художнику, то есть, как англичанин англичанину, что, во-первых, пленники Каратая живы-здоровы. И во-вторых, что со мной можно иметь дела.

С этим я передал трубку.

Капитан какое-то время молчал, а потом стал сдержанно общаться на английском. Понять, о чём они говорят, не представлялось возможным. Я понимал от силы одно слово из двадцати.

Само собой, Дьюснэп не мог доверять мне. Тому англичанину, которого он не знал лично, он тоже доверять не мог. И всё же слова Ирвинга, который видел вполне себе цветущих пленников и тот факт, что англичане запросто торчат в моём городе и даже ведут в нём дела, пусть и представители конкурирующей корпорации, для него было весомым аргументом.

…

— Несмотря на Ваши резкие слова, — капитан вернул мне мобилет, — мистер Ирвинг заверил меня, что Вы джентльмен, человек слова и не склонны проливать кровь лишний раз.

— Сэр Дьюснэп, мне надо закончить войну. Если для этого надо положить Вашу роту, я это сделаю. Если для этого надо положить тот обоз, который двигается сейчас с юга из Степи и его заметили с воздуха, я его положу «во сыру землю». Как видите, я без колебаний рискую своей жизнью. И Вашей. Мне нужна победа. Сами по себе убийства мне не нужны. Мне даже на ногайцев плевать.

Капитан думал.

— Итак, сэр Филинов, Вы предлагаете нам сдать оружие и безоружными проследовать за пределы каганата с обещанием больше не принимать участие в боевых действиях в нём?

— Нет, я такого не говорил. Моё предложение простое, как швейцарский топор.

— Может, надёжное, как швейцарские часы?

— Топор. Вы сдаётесь мне в руки, и я вас помещаю в тюрьму в городе Николай. Всю роту. Совместное и сравнительно комфортное пребывание. Никаких пыток, принудительного труда, истязаний, приличная кормёжка. А вы обещаете не бунтовать и не пытаться устроить побег. Всё же опыт по удержанию пленников у нас невелик. И вы становитесь разменной монетой в большой игре. Я хочу выменять на вас мирный договор.

— То есть, отпустить меня Вы не хотите? Но у нас остаётся второй выбор — принять бой.

—