Англичане, будучи пехотой, не могли выполнить такой манёвр, как «тактическое отступление», поэтому провожали союзников британской руганью.

Ногайцам дорого давался побег, из каждого куста в лесу по ним вёлся огонь.

— А что, неплохо, — улыбнулся генерал. — Сейчас выкурим всех степняков, половину положим. Сможем обстреливать англичан, пока они не кончатся. Можете вернуть воду, чтобы они не сбежали.

— Было бы неплохо поговорить с ними, — хладнокровно предложил я.

— Парламентёр? Переговоры? — возмутился де Жерс.

Глава 25

Свисток, рация и майка

— Все предупреждены, — прошипела рация голосом де Жерса.

— Ну хорошо, я пока иду, — светало, я действительно брёл по лесу в направлении вражеского лагеря на острове, которые временно перестал быть таковым.

— Ладно. Мы, если что, на связи. Можем пушкой бахнуть для эффекта. Я как раз возле неё.

— Я подумаю. Конец связи.

Достал мобилет. Мы припёрли с собой локальный ретранслятор. Вообще-то я прикупил его для стоянки кагана Юбы, чтобы звонить ему. Но ничего, его монаршее величество обойдётся пока и голубиной почтой. Мне нужнее.

Ретранслятор развёрнут и готов к использованию.

— Авиация, — вместо «здравствуйте» ответил Фёдор, — докладывает, та часть ногайцев, что ушла живыми, двигает на юг.

— Организованно?

— Нет, малыми группами, в среднем темпе. Место сбора пока не сформировалось.

— Выходит, единого командования у них нет?

— Не знаю, отсюда не видать. Так что, продолжать облёты?

Я прикинул, что степняки пошли так, как мы планировали. И на пути их миграции, а конкретно там, где было бы удобно сделать засаду (дорогу сжимала река и холмы), я поставил одинокого, но смертельно опасного Кабыра Онааковича с персональным заданием.

— Да, если можно. Покружи над головой. На большой высоте. Если что-то странное заметишь, звони.

…

Я остановился у кустов, за которыми уже был край сухого русла реки, которое довольно спускалось круто вниз.

Скинул пиджак, повесил на ветку, отцепил кобуру, снял рубашку. Под ней была майка, традиционного белого цвета.

А что делать, если войска франтирёров, как, впрочем, и я сам, не комплектовались белым флагом? Не предполагалось им сдаваться в плен. Инструкция была бежать в лес парами, француз даже этому их тренировал.

Я снял майку, моментально замёрз и тут же принялся одеваться обратно в рубашку и пиджак.

Теперь взял в одну руку майку, а в другую полицейский свисток, который оказался у меня совершенно случайно (купил по случаю в Бийске и собирался отдать его полиции Николай, когда таковая возникнет, ну или когда возникнет случай над кем-то подшутить?), я шагнул из кустов и стал так чтобы меня хорошо было видно на противоположном берегу русла, при этом поднял «белый флаг» повыше и помахал им.

Чтобы обратить на себя внимание и показать, что я тут стою не случайно, ещё и свистнул, одновременно надеясь, что меня за резкий звук не пристрелят, а оценят наличие белого флага.

Это была очень рискованная часть плана. Случайный выстрел и привет.

Основной бой прошёл полтора часа назад, ещё даже не до конца рассвело.

Все ногайцы сбежали, чаще всего по узенькому мосту в восточном направлении, остались одни англичане, более хладнокровные и не так оптимистично оценивающие прогулку по ночному лесу, где под каждым кустом сидят партизаны.

Само собой, англичане заняли круговую оборону, окопались и готовятся к осаде. Сектора обстрела тоже поделили. Наверное.

Я постоял какое-то время на берегу, ещё пару раз взмахнув флагом-майкой и принялся спускаться в сухое широкое русло реки.

Для точки назначения я выбрал пару крупных обточенных водой валунов, остановился у них, громко свистнул в свисток, указывания на камни, после чего уселся на один из них.

Теперь мне надо ждать.

Стрелки-англичане меня заметили. Одновременно меня пасли стрелки-партизаны с моего берега.

По идее они доложат своему командиру и тот пошлёт парламентёра. Кого-то из замов, либо сам пойдёт.

Может решить, что это засада на него любимого, против чего был тот факт, что я тоже в зоне поражения. Может приказать меня пристрелить. Или выйдет поговорить. Как повезёт.

Через одиннадцать бесконечно долгих минут в лагере из кустов (за которыми по всем правилам английской военной науки были выкопаны окопы) вышел коротко стриженный мужик в неяркой серо-зелёной форме, чём-то вроде сюртука, с портупеей и множеством непонятных нашивок, у которого массивная кобура крепилась почему-то не на поясе, а скорее справа на груди.

Он шёл, весь из себя красивый, гладко выбритый, кроме чёрных, как смоль густых усов, серьёзно хмурил брови и помпезность его внешнего вида портили только совершенно на мой взгляд неуместные галифе.

— Капитан лорд Дьюснэп, Марк Дениэл, — представился он, когда встал напротив.

— Граф Филинов Аркадий Ефимович, — я тоже встал и пожал ему руку.

Рукопожатие оказалось крепким и сухим.

— Ааа… Тот джентльмен, которого ещё зовут Бугуйхан?

— Ну да, тот самый.

— Вы явились, своими действиями, сэр, — капитан сел и выжидательно посмотрел на меня, — запросив переговоры. Начинайте. Говорите.

— Я предлагаю вам сдаться.

Капитан кивнул, подтверждая, что услышал меня.

— И? Это всё предложение? Два найома вашего кагана, которые перешли на нашу сторону, сказали, что Вы получили пост министра иностранных дел. Я ожидал бы от министра большего красноречия.

— Интересно было бы узнать их имена… Ладно, в первую очередь я адвокат. А большее красноречие показали винтовки франтирёров этой ночью. Ситуация очень простая. Лагерь окружён. Вы не могли этого не заметить.

— А вы не могли не заметить, что мы подняли над ним флаг нашего пехотного полка.

— Заодно показав официальное участие Британии в войне. Заметил. Так же, как и бегство ваших союзников.

— Формально это скорее мы их союзники и война тоже их. Мы лишь помогаем, во славу короне.

— А Кувват-бий, надо полагать, тоже свинтил?

— Я не знаю, кто это, — задрал нос англичанин.

Так как англичане делают надменное лицо, не умеют никто, никакие представители никаких народов. Не говоря ни слова, показать, что ты скопление фекалий, это надо уметь.

Я включил рацию на поясе.

— Господин генерал?

— Да, я тут.

— Что у нас с пленными?

— Полно. Тринадцать достались нам целёхонькими, ещё двадцать два имеют ранения, мы их сейчас бинтуем.

— А что говорят пленные, кто был у них главным?

— Известно кто,Кувват, который теперь претендует на статус кагана, хотя родства у