жили тогда эти люди? Плохо они жили, говорят архивы. Большинство обитало во временных деревянных бараках, в землянках и палатках. В 1931 году появились «деревянные постройки барачного типа». В 1932 году приходилось на человека 2,67 квадратных метра жилой площади, в 1933‑м чуть поменьше —2,53, в 1934‑м еще меньше — 2,32. Представьте же себе, каково приходилось людям, которые здесь жили и работали! А зима 1931 года была здесь особенно лютой. А тут еще в январе 1931‑го вспыхнула эпидемия тифа — и специальным постановлением местного Совета каждого обязали сделать противотифозную прививку.

Отдельные кусочки мозаики для исторической картины нахожу я среди архивных бумаг.

Вот о дорогах: весной 1931 года пошли поезда по линии Апатиты — Титан — Вудъявр...

Вот о строительстве: 8 сентября 1931 года пущена фабрика «Женделегатки»...

Вот о техническом прогрессе: первую кузницу оборудовали найденными на железной дороге буферами — вместо наковальни...

...Записываю рассказ старожилки Анны Тимофеевны Медведевой:

«Приехала сюда в январе 1931 года к двоюродному брату и сестре... Жили тогда в шалманах — низеньких таких, без нар... Общежития были из фанеры, человек на сто — пятьдесят женщин и пятьдесят мужчин. Обогревались круглыми печками — как в поездах, знаете? Ну да, буржуйки... В середине шалмана кухонька была, при ней дежурная, кипяток чтобы всегда имелся. Окошечки были низенькие, клеточками. В щитовой дом в 1935 переехала... Много работали и хорошо работали. Хотелось построить побыстрее и получше. А то проснешься — а в постели снег».

Так рождался этот город.

В годы войны жителей города стало меньше чуть ли не на две трети (довоенный уровень был снова достигнут только в 1955 году). И вот произвели учет городского неработающего населения, по состоянию на 15 марта 1944 года. Оказалось такового 752 души, из них 609 учащихся, 51 женщина, много инвалидов первой и второй группы и только один трудоспособный мужчина «в возрасте от 14 до 54 лет». Нетрудно было найти в справке этого одиночку, этого единственного трудоспособного в городе мужчину, который и не работал, и не учился — им оказался шестнадцатилетний мальчик...

Да, величие военного подвига народа поражает. Так и хочется видеть монумент при въезде в Кировск с надписью: «В этом городе во время войны в возрасте 14—54 лет не работал для победы только один человек». Так подчеркнул этот один всенародность трудового и военного усилия, что лучше и не придумаешь.

Город

Перехожу от истории к современности. Скажем прямо: это впечатляющий переход. Жизнь людей настолько материально улучшилась, что ни в какое сравнение с той, прежней, не идет. Улучшение это касается всех сторон: и жилья, и одежды, и питания.

Опять начну надоедать читателю цифрами, но в этих цифрах — наш материальный сегодняшний день, который завтра уже станет историей.

Прежде всего — жилье. Когда идешь по городу, то его здания и постройки говорят о разных исторических периодах, — так геологи, наверно, наблюдают геологическую историю по пластам обнаженных срезов земли.

Самых ранних сооружений — палаток, землянок, «второго района», «пятой площадки» — уже не осталось и следов на поверхности, остатки их ушли вглубь дожидаться археологов. А вот следующий пласт долго еще кое-где сохранялся — щитовые дома, двухэтажные деревянные бараки и на Хибиногорской улице, и у подножья гор, на Полярной улице. Эти «памятники старины» вызывали у Василия Ивановича лютую ненависть.

— Скоро ни одного не увидите, — грозил он почему-то мне кулаком. — Все снесу.

Его ненависть вполне разделяли те, кто в этих деревянных домах жил. Когда-то вожделенные, казавшиеся верхом тепла, удобств и уюта, сейчас эти добротные, «на века» срубленные дома стали омерзительны их обитателям. И понять чувства жителей нетрудно — кому бы сегодня понравилось жить без парового отопления, без канализации, в крошечных комнатах, с кухней (она и прихожая) на четыре семьи. Да, все в мире кажется относительным, пока не сообразишь, что есть минимум так называемых удобств, который далеко не роскошь, а просто соответствует естественным потребностям человека.

Василий Иванович настроен оптимистически.

— Все будет, — повторяет он, — со временем.

Кировск — столица могучей державы, которая называлась до недавнего времени комбинатом «Апатит», а теперь стала производственным объединением — тоже «Апатит». Никакого другого названия не придумаешь, да и не надо — жизнь здесь держится на апатите, на его добыче и обогащении. Кроме «Апатита» есть Горпищекомбинат, создающий для общегосударственного хозяйства незаметную продукцию, но для жителей существенную: безалкогольные напитки, варенье, сухие кисели, пряники, блинную муку; есть швейная фабрика, старательно, но не очень качественно шьющая платья, сарафаны, школьные фартуки, мужские трусы, простыни и наволочки; есть фабрика ремонта и пошива одежды, завод по ремонту бытовой техники, завод по ремонту теле- и радиоаппаратуры, комбинат бытового обслуживания, еще кое-какие предприятия. Все они вместе взятые производят продукцию, стоимость которой в десятки раз меньше, чем продукции «Апатита».

И жилья — того самого жилья, которое сейчас для очень и очень многих, особенно молодых, начинающих жить, проблема номер один, — «Апатит», понятно, строит во много раз больше, чем другие предприятия.

Громадна сила «Апатита» — почти все, что есть в Кировске, связано с ним, зависит от него; почти все прошли через работу в нем.

И словно для контраста с этим гигантом, ворочающим горами, существует в Кировске пригородное сельское хозяйство. Уже появился крупный рогатый скот, откармливаются свиньи, блеют овцы и козы, ржут лошади и молчат олени. Выращивается картофель. В Кировске есть возможности для развития сельского хозяйства, тем более, что в сельской местности живут тысячи три человек. Возможности возможностями, но стоит ли? Не проще ли завозить необходимое из теплых краев? Купить, скажем, свои рефрижераторы и возить с Украины фрукты, которые там по деревням летом не знают куда девать, особенно в урожайный год? Решать этот вопрос, конечно, местным жителям и их голове, но мне все-таки кажется, что одно дело фрукты, другое — собственное мясо, молоко, овощи. Свое иметь — надежнее. К тому же есть под Кировском одно из чудес света — ботанический сад, которому в сентябре 1981 года исполнилось пятьдесят лет. В этом удивительнейшем заполярном саду выращиваются сотни растений... Разве это — источник одной только пользы? Разве душа от этого не радуется?

Горы

Каждого новичка в Хибинах обязательно везут на плато Расвумчорр — самое высокое место края. Впечатление огромное — безжизненные горные громады, каменные поля, усеянные мелким гравием, плитами, валунами и глыбами, ущелья, горные цирки, отроги, осыпи... Кажется, что тут все возможно — горы могут ожить и превратиться в богатырей, беседующих о вечных предметах, в небе может зажечься несколько солнц, вон там вполне