Шрифт:
Закладка:
Хранилище было залито светом до краёв. Комната утопала в его лучах, грозящих захлестнуть долгожданного гостя, ослепить, обездвижить. Огненные тигры жались по углам, изредка порыкивая на пришельца. Они хорошо помнили мага и боялись его силы. Посреди хранилища злорадно мерцал Знак. Его сияние то угасало, то разгоралось сильнее и казалось, что он торжествует. Рикард даже знал, чем вызвано такое настроение волшебного предмета. Королева наконец использовала его силу, чтобы дать отпор захватчику. Знак упивался своим превосходством над врагом и явно предвкушал скорую победу. Рикард медленно, осторожно прошёл через зал, словно хищник, крадушийся к добыче. Спрятавшись за напускным равнодушием, он напряженно следил за происходящим. Ему предстояла сложнейшая игра, в которой нельзя было ошибиться. Что ж. Рикард мысленно рассмеялся. Не первый раз, справится. Когда всё зависит лишь от тебя самого, любой план становится только надёжнее.
Рикард остановился у Знака. Обычно окрашенный в разные оттенки, сейчас он мерцал лишь тремя: рыжим на лепестках, тёмно-серым вдоль стебля, красным на прожилках листьев. Улыбнувшись, Рикард склонил голову в лёгком, скорее формальном поклоне. Лепестки гневно всколыхнулись, и тогда Рикард протянул руки, погружая пальцы прямо внутрь Знака.
Разъярённая магия обрушилась на юношу всей мощью. Знак взвился диким пламенем, и по жилам Рикарда расплавленной лавой потекла сила первых королей. Он ослеп, оглох, мысли бились в агонии. Рикард стиснул зубы и закрыл невидящие глаза, чувствуя, как чужое сознание вторгается в мозг, стремясь подчинить и уничтожить. Знак вытягивал на свет все его воспоминания и чувства, желая полностью раскрыть тайны захватчика перед тем, как одолеет его. Рикард глухо застонал и его защита ослабла. Сознание тут же понесло куда-то, на мысли обрушилась лавина эмоций и ощущений. Он будто снова висел в проклятой пропасти, чувствуя, как та пожирает его "Я", только теперь проносящаяся перед глазами жизнь стала гораздо длиннее.
Как единое целое он и Знак пролистывали в обратном порядке вереницу прожитых Рикардом лет. События проносились мимо смутной неразличимой лентой, и лишь некоторые картины вспыхивали ярко, как портреты на стенах родовых поместий. В такие моменты юноша чувствовал, что странным образом раздваивается. Он находился внутри воспоминания, переживая его вновь, и в то же время был частью того сознания, которое жадно изучало прошлое жертвы. Рикард чувствовал себя и актёром, и зрителем, и эти два восприятия сливались в одно, пугая и завораживая.
Он снова шёл по площади с Леоной. Ветер трепал его волосы и овевал лицо приятной прохладой. Рикарду было хорошо как никогда, а душа пела от пьянящего чувства восторга. Он смотрел на идущую рядом девушку и видел в её взгляде всё то, что испытывал сам. Это было волшебно и в то же время пробуждало в сердце слабый азарт охотника. Смесь эмоций захлестнула Рикарда с головой, а потом развеялась, уступив место другому азарту — злому, хищному, жестокому. Он ощутил мрачную радость, разливающуюся по венам, удовлетворение от собственной долгожданной победы взвилось в душе диким лесным пожаром. Перед глазами стояло лицо давнего знакомого, искажённое страхом и трусливой мольбой. Человек всё порывался подползти к нему прямо на коленях, схватить за ноги, бормотал срывающимся голосом просьбы. Рикард вновь испытывал чувство брезгливости, вновь отдавал приказ стае — и к наслаждению местью примешивался гнев незримого наблюдателя. Дальше картины замелькали с невероятной скоростью — страны, люди, Мефет, с каждым разговором становившийся в его голове всё моложе. Шквал воспоминаний обрушился на Рикарда, грозясь свести с ума. Его бросило в дрожь от внезапно нахлынувшей мучительной боли сгорающих заживо рук. Страшное ощущение исчезло стремительно, как захлестнувшая ноги морская волна. Словно тонущего в бездну его швырнуло в невыносимый холод. Он снова был ребёнком, а Хорванда — чужой страной. Холод и голод терзали тело и Рикард ощущал это так отчётливо, словно и не было двадцати лет, разделивших настоящее и прошлое. Ноябрьский ветер завывал в комнатах, задувая в каждую щель крыши. Перед глазами плыли старые стены, грязные полы, пыльные окна. Даже чужое сознание дрогнуло, изумленное уродливостью этого места. Рикард снова чувствовал через худой матрас каждый выступ шершавого пола. Мать обнимала его так крепко, что он улавливал слабую дрожь, бьющую её тело. Рикард повернул голову, пытаясь всмотреться в темноту, тогда ещё не ставшую родной. Рядом шевелились созданные им чудовища с мускулистыми лапами и широкими мордами. Рикард протянул вперёд руку, посылая к ним волну сильной, живительной, тёплой магии — последнее хорошее, на что он тогда был способен. Через минуту он вместе с родителями прижался к костлявому, стремительно теплеющему боку существа, по велению господина обретающему материальность.
Мысли исчезали как слёзы, упавшие в озеро. Загипнотизированное лентой его жизни, вторгнувшееся сознание неспешно приступило к следующим воспоминаниям. Эти воспоминания пахли ужасом и били по нервам стремительной ночной гонкой. В них звучали злой смех множества голосов, рычание созданных ребёнком лошадей, вскрики и всхлипы. Как сотни раз в кошмарах, его швырнуло вниз на дно Пропасти, отнимающей у мага силу и душу, только теперь вместе с ним падал невольный зритель давних событий. Рикард чувствовал, как к собственному застарелому ужасу примешивается совершенно чужая растерянность. Они вместе ступили на мостовую Румии и увидели короля Гильема, торжественно клянущегося ребёнку в исполнении своей части соглашения. Растерянность возросла многократно. Сейчас Рикард был частью другого мозга, и этот мозг не понимал поступка короля.
"Этого достаточно", — промелькнула едва заметная, но твёрдая мысль, и не успел Знак опомниться, как колдун рванулся, скидывая с себя чужую волю. Будто выныривая со дна на поверхность, он резко распахнул глаза. Яркий свет резанул по нервам, в уши ударил рёв встревоженных тигров. Рикард довольно, хоть и нетвёрдо улыбнулся и медленно опустил руки. Всё прошло так, как он задумал. Колдун поднял ехидный взгляд на висящий в воздухе Знак. Тот беспорядочно переливался разными цветами и иногда подёргивался, как от боли. Казалось, волшебный предмет находился в смятении после увиденного и даже упустил тот факт, что жертва легко вырвалась из его власти.
— Как видишь, я не просто так решил захватить трон, — тихо, но веско произнёс Рикард. — У меня были причины. Теперь ты знаешь, какие.
Пламя, из которого состоял цветок, нервно колыхнулось. Усмехнувшись, Рикард отступил и не обращая внимания на беспокойно мечущихся огненных зверей направился к выходу. Теперь требовалось выждать. Знак должен был обдумать его послание и принять. Только тогда можно будет возобновить попытки расположить к себе желанный предмет.
