считать. Открыв одну из них, он увидел небольшую комнатку с двумя кроватями и столиком между ними. Стена напротив двери была поката и переходила в потолок, в ней имелось небольшое окно. Алёшкин понял, что эта стена — крыша, под которую очень искусно подшит дощатый потолок. Окна, выходящие на крышу, снизу с улицы были не видны.

Помещение, в которое они вошли, как и остальные, было захламлено бумагой, старыми немецкими газетами, журналами, тряпьём, бутылками из-под шнапса и консервными банками.

Эта находка очень обрадовала Алёшкина. Ещё бродя по помещению будущего госпиталя, он всё время думал о том, где же поселить личный состав госпиталя, особенно врачей, медсестёр и дружинниц. Для санитаров он решил выделить одну из комнат первого этажа, рядом с палатой выздоравливающих, а вот где разместить женщин и девушек? В лесу это не составляло проблем, отдельные палатки или землянки, расположенные довольно далеко от госпитальных палаток, изолировали их от раненых, а здесь, в здании, это казалось сложным. Он уже предполагал через истопника узнать, нельзя ли занять несколько домов под квартиры. Теперь же всё решилось, в мансарде можно было поселить весь женский медперсонал, ключи от дверей по этажам взять себе, и сообщение между лечебной и жилой частью госпиталя осуществлять только через двор. На дворе, конечно, нужно будет выставить пост, которому поручить наблюдение за тем, чтобы ни во дворе, ни в помещениях медперсонала не было никого посторонних.

Закончив осмотр помещения и предварительное распределение их между подразделениями госпиталя, Алёшкин направился в сортировку. Перед его уходом истопник довольно робко обратился к нему с вопросом:

— Господин начальник, значит, нам не надо будет освободить помещение? — показывая на небольшую хибарку в углу двора, из которой он в своё время вышел.

— Вы один?

— Нет, нас двое с женой.

— А разве вы у нас служить не хотите? Я ведь вам предлагал.

— А можно? Нам говорили, что как только придёт в город Красная армия, нас всех выгонят и на наши места посадят большевиков, а нас в Сибирь пошлют.

— Какие глупости! — возмутился Борис. — И вы им верили?

Истопник замялся.

— Как вас звать? Ведь мы ещё до сих пор не познакомились.

— Эрнст Паулюс, господин начальник.

— Так вот, товарищ Эрнст, перестаньте, в конце концов, называть меня господином! Выбросьте всякие глупости фашистской пропаганды из своей головы. Никто вас выселять не будет, и мы будем рады, если вы по-прежнему останетесь здесь, будете продолжать отапливать здание и убирать двор. И, я уже вам говорил, не бесплатно! Когда вы работали при немцах, вам сколько платили?

— Да что вы, го… товарищ начальник, какая плата? Пришёл солдат и сказал, будешь топить дом, уголь привезём, и всё. Иногда на кухне повар давал суп и хлеб.

— Я уже вам объяснял, что у нас так не полагается. Зачислим вас в штат вольнонаёмным, и пока будем стоять здесь, вы будете получать у нас зарплату и паёк. Потом вам мой помощник всё это объяснит. Ну, а жена ваша что может делать?

— Она портниха, господин начальник.

— Ах, да оставьте вы это своё «господин начальник»! Теперь вы наш служащий, и называйте меня так, как положено у нас — «товарищ майор» или «товарищ Алёшкин». Что же, ваша жена при немцах где-нибудь работала?

— Нет, товарищ майор, её не брали. В госпитале у них свои портные были, фабрики с 1941 года не работали. Так, кое-кому дома шила.

— А что, разве у немцев здесь своя портняжная мастерская была?

— Была, они там бельё шили, обмундирование ремонтировали.

— Где же эта мастерская?

— Разве вы не видели? Она на третьем этаже.

Борис догадался, что это была та комната или комнаты, которые они с Захаровым не смогли открыть. Он сказал:

— Нет, я ещё не успел её осмотреть… Если мы откроем портняжную мастерскую, то с удовольствием возьмём туда вашу жену. И ещё двух-трёх портних, которых она знает. Всем им будем платить и давать паёк.

— Большое спасибо, товарищ майор, пойду, обрадую жену.

— Хорошо, идите.

* * *

Когда Борис вернулся в сортировку, она уже была заполнена ранеными, в основном, легкоранеными. Но на носилках, положенных на где-то раздобытые козлы, лежало человек восемь тяжёлых.

Вскоре вернулся в здание и Захаров, он проверял, как установили указатели. Проводил до половины дороги Лагунцова на его «козлике», а сам с первой же попутной машиной, пользуясь своими указателями, вернулся к госпиталю. Видя, что раненые — и пешие, и на попутных машинах — двигаются значительным потоком к госпиталю, он понял, что в здании пользы от него будет больше, а с погрузкой остального имущества справится замполит Павловский и начальник канцелярии Добин.

Захаров написал им записку о том, что все палатки, весь их инвентарь (стенды, железные печки, жестяные вёдра, умывальники, тазы и прочее) нужно сложить у стен школы, закрыть брезентом и, оставив караул из четырёх человек (сержанта — караульного начальника и трёх часовых), со всеми остальными людьми, мягким инвентарём, остававшейся частью аптеки, продовольствием и обменным фондом обмундирования немедленно ехать в Таллин.

Захаров полагал, что на отправленный транспорт (две полуторки, одна «санитарка» и один ЗИС-5) всё перечисленное должно поместиться, и поэтому самый большой автобус — кстати, и самый неисправный, ЗИС-16 — оставил при госпитале. Так и случилось, всё удалось увезти за один раз.

Встретив начальника госпиталя в сортировочном отделении и доложив ему о сделанном, он получил одобрение своим действиям. Кроме того, майор Алёшкин сказал:

— Вот что, товарищ Захаров, видите, сколько раненых? Я ухожу в операционную, там надо организовать сменную работу, а вы останетесь за меня, командуйте. Прежде всего подумайте о питании — пора накормить и наших, и раненых. Кухню вы видели, она здесь отличная. Кроме наших, есть запасы продуктов и здесь. Расходуйте по нормам, можно немножко увеличить, в общем, действуйте по-хозяйски. Всё, что мы здесь осмотрели после вашего ухода, санитар Максимов, который меня сопровождал, вам покажет и расскажет. Придумайте, как разместить личный состав госпиталя. Тут, оказывается, есть ещё четвёртый получердачный этаж. Я думаю, что сестёр-дружинниц и часть врачей можно поселить там, санитаров — рядом с выздоравливающими, ну, а для других подыщите квартиры поблизости. Меня пока не дёргайте, вызывайте только по самым неотложным вопросам.

Всё это Борис говорил, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Когда он подошёл к комнате, выбранной им для своего жилья, он сказал:

— Я поселюсь здесь. Да, не забудьте вокруг госпиталя охрану организовать.

Зайдя в комнату, Борис поразился той чистоте, которая царила в ней. Игнатьич ещё не успел приехать, но, оказывается,