Через десять минут он взбежал по ступеням, вошел в мою комнату и бросил мне сверток марли.

– Давай, снимай ее. – Он остановился на полуслове. – Я имею в виду повязку.

– Могу поспорить, я не первая девушка, которой ты так сказал в этой постели.

Я набрала воздуха и потянулась к повязке, готовясь раскрыть свой секрет.

В дверь постучали.

– Кто бы это мог быть?

Эше пошел открывать дверь, а я наблюдала, стоя на пороге комнаты. Приоткрыв дверь, Эше выглянул в щель, а потом попятился, когда человек с той стороны толчком распахнул ее.

Не человек, люди. Вошли трое мужчин в струящихся синих одеяниях с бронзовыми ятаганами на поясах и окружили Эше. Я узнала их высокие фетровые шляпы, почти достающие до потолка, и металлические застежки. Философы.

– Должно быть, вы за книгой, – сказал Эше. – Я как раз собирался вернуть ее.

Человек в рубашке чужеземного кроя с еще более крупной металлической застежкой на поясе шагнул вперед.

– Думаешь, Великий философ стал бы врываться в твой дом, чтобы забрать книгу?

– Ты… Литани? – спросил Эше, а я отступила к стене, не желая, чтобы меня видели.

Философы часто казались грубыми, пренебрежительными и прямолинейными, даже те, кто обучал меня. Я надеялась, что Эше не попал в беду.

– Приятно познакомиться, Эше, – сказал Великий философ Литани. – Как там Хакаим, кстати?

– Мой отец? Он был здоров, когда мы в последний раз переписывались.

– Рад это слышать. Твой отец славно послужил человечеству. Он спас лишь малую часть из десяти тысяч томов Тинбука, но достаточно, чтобы стать факелом в ночи. – Он вздохнул, словно разочарованный родитель. – А потом явился ты. Потерял книгу, омрачил мир. Я знаю, что у тебя ее нет. Но твой разум содержит много других книг, не так ли, бывший Апостол Эше?

– Если тебе что-то нужно, просто попроси. Не обязательно было врываться в мой дом. Я свободный человек, и у меня есть права.

– Права, – фыркнул Литани. – Ты лишился прав в тот момент, когда не вернул второй том «Типов крови».

– Так вы за книгой или не за книгой? – озадаченно спросил Эше. Очевидно, Литани использовал потерянную книгу как предлог. – Как я уже сказал, я ее найду и верну. Если нужно, оштрафуйте меня за задержку.

– Оштрафовать. Конечно, ты заплатишь, вон какой у тебя дом. Так не пойдет. Мы поговорим в Башне. Взять его!

Эше задыхался, вырывался и кричал. Раздался удар, Эше застонал. Я выглянула и увидела, что он сплевывает кровь на стену – о Лат, он ранен! Я отступила и услышала, как затягивают на его запястьях веревку, пока он хрипит и умоляет. Мне хотелось выпрыгнуть и спасти его… но что я могла сделать?

Литани тем временем расхаживал по дому. Он направился к моей комнате, и я прикрыла рот рукой, чтобы заглушить учащенное дыхание. Он едва не вошел, но сказал: «Можно обыскать дом и позже, – и свистнул: – Пошли. Хозяин ждет».

Хозяин? Но Литани – Великий философ, самый высокопоставленный человек в Башне. На кого же он работает?

Из окна я увидела, как они затолкали Эше в экипаж с черной крышей. Перед тем как его голова скрылась внутри, я заметила окровавленные губы и перепуганные глаза. Клянусь Лат, Философы – весьма могущественная организация. Во что вляпался Эше?

Набравшись сил с приходом дня, я решила помочь своему другу. Зря мы пошли к нему домой. Нужно было отправиться прямо туда, куда я спешила сейчас, в храм святого Джамшида. Прямо к Хизру Хазу, самому могущественному человеку, на которого мы могли рассчитывать.

Из-за плотной толпы ехать по улицам получалось медленно даже на моем чубаром скакуне. Ветерок приносил отвратительный запах пота. Нетерпение было осязаемым, в воздухе носились крики и проклятия. Ужасно застрять в этой трясине.

Когда я подъехала к храму святого Джамшида, на грудь уже навалилась тяжесть. Слезть с коня, привязать у ближайшего стойла и бросить монетку конюху – от этих простейших действий мне захотелось рухнуть на шелковые простыни. Точнее, на любые простыни.

Верующие входили и выходили из храма, и неритмичные песнопения сменялись криками и руганью на улицах. Пройдя через красочные каменные арки и главный вход, молящиеся протягивали руки сквозь решетку, отделявшую их от гробницы святого Джамшида, словно умоляя его взять их руки вместе с молитвами.

Я проковыляла мимо храма к зданию с плоской крышей, где располагался орден. Не успела я дотронуться до двери, как она распахнулась. Когда из здания вышли несколько гулямов с позолоченными ятаганами на поясах, я нырнула в арку. Увидев лысого, серьезного пашу Като, я ахнула. Он говорил с женщиной у себя за спиной, которая носила сизую парчу с серебряными украшениями, достойную царицы. Что здесь делает Мирима?

Еще удивительнее было увидеть позади них Зедру в сине-зеленом кафтане служанки. Я обрадовалась, что моя подруга снова стоит на ногах, но почему она так одета? За ней шла знакомая бледнокожая девушка, одетая точно так же. Это была… Селена? Крестейская принцесса, которую я купила для Кярса?

Я затаила дыхание и прислушалась. Разобрать слова было трудно. Зедра и Селена говорили на сирмянском и упоминали Селука. Ее сына?

Когда они все исчезли в арках, ведущих к храму, я выдохнула. Какая странная компания. Почему они с Като? И что они делали в доме ордена?

Я открыла дверь и вошла в безлюдный и пустой коридор. Все двери были закрыты, за исключением одной, за которой оказался единственный человек, которого я хотела видеть. Хизр Хаз сидел за низким столом и что-то писал пером и синими чернилами.

Он выгнул бровь:

– Тебя не должны здесь видеть, девочка. Входи и закрой дверь!

Я повиновалась. Свеча в угловой нише давала тусклый свет.

– Шейх Хизр, я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи. – Я опустилась на колени, чтобы смотреть ему в глаза. – Прямо сейчас одного из моих союзников… моего друга Эше похитили Философы.

Он скрестил руки на груди.

– Философы? А они-то здесь при чем?

– Это все так сложно. – Я воссоздала события, с трудом дыша. – Он не вернул книгу или что-то в этом роде, и они его забрали. Я знаю, нам нужно обсудить тысячу других дел, но это срочно. Это не может ждать. Если они что-то с ним сделают, я… я…

– Не волнуйся, Сира. Ешь по кусочку, всегда говорю я своей дочери. А ты пытаешься проглотить яблоко целиком.

Он изобразил, как кусает яблоко.

Он был прав.

– Эше спас