Шрифт:
Закладка:
– Он пожалел меня.
Полная легкой грусти улыбка тронула ее губы.
Ирен поднялась с кресла и тут заметила на столике что-то темное. Подойдя ближе, она в недоумении уставилась на бархатную маску Гейла. Под ней обнаружилась короткая записка: «Я уехал восстановить справедливость».
Девушка в задумчивости поднесла маску к лицу, приложила. Она все еще пахла Гейлом, хранила толику его тепла. Шершавая снаружи, гладкая внутри. Сколько лет он за ней прятался? А теперь снял, оставил ей. Выходит, герцог заходил утром, когда она заснула.
Справедливость.
Девушка завязала ленты маски. Она была ей велика и спадала на глаза.
Чью сторону он примет?
Глупый вопрос, конечно, своего брата! Но не Гейл ли говорил, что устал от бесконечного долга?
– Брось, он не для тебя.
Ирен сняла маску и бережно убрала за корсаж, поближе к сердцу.
– Что между вами общего? – продолжала вслух рассуждать она, пользуясь редкими моментами одиночества, когда могла быть откровенна с собой. Во дворце везде глаза и уши, тут – только лес. – Ты – ведьма, несостоявшаяся убийца, заноза для рода Авелонов. Он – брат короля, герцог, действующий наследник престола, Верховный инквизитор.
И все же ее тянуло к нему. Ирен поймала себя на мысли, что хотела бы вновь ощутить вкус его поцелуя. Позволят ли ей это в качестве последнего желания?
Она не солгала вчера, когда назвала его красивым. Несмотря на юный возраст, Ирен рано поняла, что за смазливой внешностью порой кроется уродство. Однако Гейл умудрялся сочетать прекрасную душу с не менее прекрасным лицом. Все видели только его шрамы, не обращали внимания на идеальной формы нос, точеный подбородок, чувственные губы… Ох, о губах лучше не думать!
– Глупая девчонка! – Ирен опустилась на кровать и, дернув за ленту, распустила волосы. – Ты кончила так, как кончают все женщины. Приехала отомстить, влюбилась и погибла.
Осмотр колена показал, что опухоль постепенно спадала. Ирен сама это чувствовала: движения давались с меньшей болью, чем прежде. Еще пара дней, и припухлость исчезнет. Другой вопрос, есть ли у нее в запасе эта пара дней.
Однако требовалось себя чем-то занять. Не сидеть же сиднем в ожидании торжества справедливости, не важно, королевской или божьей. О побеге Ирен даже не помышляла. Какой в нем прок? Если Гейл примет ее сторону, потребуются ее показания. Если нет, объединившись с Тайным сыском и армией, служащие инквизиции найдут ее даже в глотке Темного. И она надумала вышивать. Кропотливое занятие успокоит нервы, заодно поможет скоротать многие часы. А начнет Ирен, пожалуй, с монограммы «ГА» – надо же что-то подарить на память Верховному инквизитору? Пусть сам решит, какие воспоминания навеет этот платок.
* * *
– Ваша светлость!
Тюремщик торопливо посторонился, пропуская Гейла. Судя по бегающему, растерянному взгляду, его тут не ждали. Еще бы, особам королевской крови в столь ранний час полагалось спать, а не навещать узников.
– Мне нужен тьес Миштон, – на ходу распорядился герцог. – И комната, где мы могли бы побеседовать с глазу на глаз. Никакого конвоя, я справлюсь сам.
Бушевавшие ночью эмоции улеглись, и утром Гейл начал претворять свой план в действие. Убедившись, что Ирен не сбежала, чего он втайне опасался, герцог поспешил в столицу, однако не во дворец, а прямиком в тюрьму инквизиции.
Давненько он не захаживал к узникам!
– Послушай, – все так же, не глядя на следовавшего за ним тенью провожатого, осведомился Гейл, – по-моему, прежде заключенных было больше.
– Совершенно верно, ваша светлость, мрут. О, – бросив короткий взгляд на одну из камер, равнодушно констатировал тюремщик, – еще одну выбрасывать пора. Преставилась, старая ведьма!
Обернувшись, герцог увидел недвижную женщину на полу. Она показалась ему знакомой. Ну конечно, та самая старуха из Соля! Но ее доставили сюда бодрой и крепкой, к тому же герцог не чувствовал дара, а ведь тот сохранился бы в Розе даже после смерти.
– Погоди!
Он взмахом руки удержал провожатого, гремевшего ключами от камеры Эдисона, и вплотную приблизился к решетке. Гейла тут же накрыло удушливой волной. От неожиданности он отпрянул от камеры, но затем вновь приблизился, опустившись на корточки, вгляделся в лицо Розы.
– Воняет, ваша светлость, но что поделаешь! – оправдывался тюремщик, но Гейл его не слышал.
Он сосредоточился на собственных ощущениях, на подсказках, которые давал ему дар.
– Ее пытали. – Герцог говорил сам с собой, практически бесшумно шевелил губами. – И не только физически. Кто-то пытался проникнуть в ее сознание, а потом иссушили. Дар забирали несколько раз, понемногу. Последний стал смертельным.
Выпрямившись, Гейл шумно втянул носом воздух. Ему не нравились сделанные выводы. И если пытки, различные виды воздействия производились в рамках закона, то забрать силу мог только тот, кто давно за них вышел. Черная магия. За такое убивали на месте. И она творилась в самом центре королевства!
Поборов искушение прямо здесь и сейчас выяснить, кто занимался погибшей ведьмой, просмотреть протоколы ее допросов, Гейл развернулся к камере Эдисона. Все нужно делать последовательно: сначала разобраться, почему начальник Тайного сыска оговорил Ирен, выяснить подробности гибели графа Дориана и его домочадцев, а лишь затем заняться Розой.
Эдисон выглядел ужасно. Сначала Гейлу и вовсе показалось, будто тот мертв.
– После допроса еще не оправился, бедняжка! – отпирая камеру, посочувствовал своему подопечному тюремщик.
Герцог хмыкнул. Окажись Эдисон ведьмаком, а не связавшимся с колдунами человеком, он вряд ли дождался бы сердобольных слов.
– Им занимался тьес Моризен?
Гейл шагнул в камеру и, наклонившись, проверил реакцию зрачков Эдисона на свет. Живой, просто под остаточным действием специального средства. Скорее всего, опиата, широко применявшегося при допросах.
– Не могу знать, ваша светлость. Мое дело маленькое – узников сторожить.
– Хорошо, – недовольно ответил герцог, – сам узнаю.
«И прихвачу с собой журнал дежурного», – мысленно добавил он. Надо разобраться, кто спускался в тюрьму, отыскать чернокнижника».
Эдисон задергался, бессвязно замычал. Гейлу пришлось положить ладонь ему на лоб и с помощью дара немного разогнать туман в сознании несчастного, чтобы тот его узнал.
– Пойдемте! – Герцог мягко подтолкнул узника к выходу.
– Я не стану это снова пить! – в ужасе воспротивился он и намертво вцепился руками в прутья решетки.
Гейл перевел озадаченный взгляд на тюремщика, но тот ничего не знал.
С каждой минутой происходящее нравилось герцогу все меньше. Заговор налицо. Отныне он не сомневался, Эдисон невиновен. Прежде Гейл грешил бы на Ирен, именно она бросила тень на бывшего начальника Тайного сыска, но прекрасная лживая ведьма была ни при чем. И ее, и Эдисона подставил один и тот же
