Ирен не стала напоминать, что он сам на пару минут поверил.

– Тьес искал способ меня уничтожить. Вспомните Пьекит.

– Возможно, – согласился герцог. – Файлах порой излишне жесток. Иногда мне кажется, что он ненавидит ведьм больше моего брата. Так все же кому предназначался яд? Мне говорили, вы интересовались пристрастиями гостей…

Ирен тяжко вздохнула и сцепила пальцы на коленях.

– Я могла бы прибегнуть к принуждению…

– Нет, не могли бы, – покачал головой Гейл. – Вы истощены, вдобавок в отношении меня оно не действует, мы проверяли. Так что же? Облегчите душу! Я спас вам жизнь и рассчитываю на откровенность.

– Спасли, – неохотно признала девушка. – Хотя я до сих пор не понимаю ваших мотивов.

– Признаться, я тоже. Со мной редко такое случается, тьесса. Обычно я рациональный, принципиальный человек, и тут вы. Вы очень красивы, тьесса. Когда не осталось этой вульгарной оболочки, вы словно… цветок.

Он сконфуженно развел руками:

– Увы, я совершенно не умею говорить комплименты! Цветок – это так банально.

– В таком случае спасибо вам за банальность.

Щеки Ирен стали пунцовыми.

Ей так хотелось продлить это мгновение, хотелось, чтобы Гейл, скинув маску суровости, сказал еще что-нибудь приятное и незатейливое. Ничего, она запомнит эту минуту. Возможно, самую светлую за всю ее короткую жизнь.

– Боюсь, вы измените свое мнение, когда услышите мое настоящее имя. – Полные полынной горечи слова падали в пустоту, словно камни. – Оно объяснит мотивы моих действий. Я вовсе не тьесса, а аристократка. Единственная наследница, возможно, самого древнего рода Энии. Знатнее вашего, ваше высочество. В свое время мои предки отказались от короны, но это их не спасло. Мое имя Ирен Дориан. Я старшая дочь графа Гилмора Дориана, которого вместе с моей матерью, братом и сестрой безжалостно убили по приказу короля, чтобы он завладел нашим фамильным артефактом.

Глава 27

Казалось, карета раскачивается от биения ее сердца. Заглушающее звуки на много километров вокруг, оно выкачивало кровь из жил. Еще немного, и тонкие сосуды прорвутся, их содержимое хлынет на пол. Но Ирен слишком хорошо сознавала: ей предстояло погибнуть совсем от другого.

Зачем она ему рассказала?!

Вперившись взглядом в тень покачивавшегося за окном фонаря, девушка судорожно считала минуты. Одна, две…

Почему он молчит?!

Ирен хотелось кричать, ухватить Гейла за грудки и вытрясти из него хоть что-то. Он сидел такой недвижный, отстраненный… будто мертвый. Если бы не моргал, девушка всерьез бы задумалась о том, чтобы поднести к его губам зеркальце и проверить.

И все же зачем?..

Поддавшись минутной слабости, Ирен все разрушила. Еще недавно у нее был шанс. Гейл намеревался спрятать ее в охотничьем домике. Он не поверил наветам Файлаха, доверял ей.

Горькая гримаса исказила рот Ирен, превратив его в уродливую, напоминавшую шрам линию.

Все кончено. Теперь безвозвратно, безо всяких шансов.

Она вновь покосилась на дверцу кареты, прислушалась. Судя по стуку копыт, они все еще в городе. Но скоро карета сбавит ход: невозможно гнать в темноте по ухабистой грунтовой дороге. И тогда… Увы, Ирен слишком хорошо понимала, никакого «тогда» не случится. Гейл не позволит ей выпрыгнуть на ходу. При всей его отстраненности, неподвижности в нужный момент реакция герцога молниеносна. Но даже если ей удастся, где гарантия, что Ирен не ударится головой о камень, не сломает руку или ногу? Только в бульварных романах герои благополучно вскакивают сразу после падения, в реальности все будет как в саду. Ирен потребуется несколько минут, чтобы прийти в себя, совладать с болью от ушиба, подняться. К тому времени карета остановится, и немой кучер схватит ее, словно ковер, кинет под ноги господину.

Тяжко вздохнув, Ирен сцепила пальцы на коленях. Она сжимала их все сильнее и сильнее, пока те не побелели.

Если прежде девушка злилась на других, то теперь только на себя.

Гейл мог быть сколько угодно милым, нравился ей, но доверить ему семейную тайну?.. Несложно предугадать, чью сторону он примет.

Наконец герцог отмер и ожидаемо, слишком ожидаемо потянулся к стенке кареты. Сейчас он ударит по ней и велит кучеру разворачиваться.

Съежившись на сиденье, Ирен прикрыла глаза. Глупо, ведь она давно не ребенок! Нужно бороться, сцепиться с Гейлом, проклясть, наконец, но девушка даже не пыталась. Ее сотрясала крупная нервная дрожь. Зубы отстукивали ритмичную кадриль.

Гейл раздумал, тяжело привалился к спинке сиденья. Его взгляд, казалось, намеревался прожечь в Ирен дыру.

– Занятное и, главное, своевременное признание!

От звука его голоса нутро экипажа покрылось инеем.

Ирен не двигалась. Для себя она решила, что станет молчать. Хватит, уже разоткровенничалась!

– На что же вы надеялись, когда его делали?

– Ни на что.

Девушка осторожно переменила позу и чуть отодвинулась от Гейла. В ушах по-прежнему гремели удары собственного сердца.

– На то, что я, преисполнившись жалости, ослепленный чувствами…

– Чувствами?

Ирен расхохоталась. Согнувшись пополам, она билась в истерике. Конец ей положила пощечина.

– Спасибо! – сглотнув, глухо поблагодарила Ирен.

Сама бы она точно не успокоилась.

Девушка нашла в себе мужество посмотреть в лицо Гейла, но, странное дело, теперь он избегал глядеть на нее.

Судя по короткой остановке и тому, что экипаж стало раскачивать сильнее, они выбрались из столицы.

– До охотничьего домика около пятнадцати километров, – неожиданно произнес Гейл, обращаясь не то к Ирен, не то к противоположной стенке кареты.

– Что?!

Девушка округлила глаза и уставилась на него как на помешанного. Он ведь оговорился, речь шла о тюрьме инквизиции, или как там она называется?

Герцог не ответил, и, нарушив принятое недавно решение, Ирен накинулась на него с вопросами:

– Разве вы не слышали, что я сказала, милорд? Разве вы не должны?..

Гейл издал короткий саркастический смешок.

– Долг, и ничего больше. Всегда только долг, долг, долг… Надоело!

Он неожиданно со всей силы ударил кулаком по сиденью. Лицо его пришло в крайнее оживление, исказилось от ярости. Гейл сорвал с лица маску и неожиданно швырнул ее Ирен. Девушка едва успела поймать.

– Видите? – Герцог ткнул пальцем в особо пострадавшую правую часть лица. – Так выглядит долг. Вам некому было бы мстить, если бы в тот день я позволил Киру Залету привести свой план в исполнение. Если бы испугался, сбежал, никто бы не осудил – мальчишка! Но я остался и заслонил собой Хантера. В итоге сбежал он, а я… Три дня меня считали погибшим. Потом завалы разобрали.

– Целых три дня? Вы пролежали там три