Шрифт:
Закладка:
Он неловко пожал плечами. Скрывать то, что произошло, уже не имело смысла.
— Они допрашивали его, чтобы узнать тайну. И вот…
Надежда побледнела, и взгляд ее медленно переместился на Богиню.
— Кто это сделал? — тихо спросила она. — Кто его… допрашивал?
Богиня нахмурилась.
— Я тут ни при чем. И нечего на меня пялиться… Это моей матери работа, — вырвалось из нее с неожиданной злобой. — Ух, и гнида же… Ее сейчас с фонарями ищут, хоть бы поймали и посадили. Так небось прячется сейчас, забилась в какую-то щель… Но это и к лучшему.
Тут ее прорвало.
— Думаете, почему я хочу сама в этом деле разобраться? Как только эта гадина сюда заявится, то никто из вас живым не уйдет. Лишние свидетели ей не нужны. Она всех вас на салат порежет, как огурцы, и еще по банкам разложит. А я по справедливости хочу, по-хорошему. Со мной вам бояться нечего, — примирительным тоном заключила она. — Все с наваром будем, понятно? Главное, что Феликс ваш след нам оставил… Я так думаю, что с головой у него непорядок. Хотел пальцы схоронить, а в них жучки завелись. Но ясно теперь, где он прячется. На станции, вот. А где у нас тут станция?..
Тут Антона по-настоящему проняло. А ведь прав был Решкин, совершенно прав. Графиню могла застрелить ее собственная дочь. И очень даже запросто. И возможность у нее имелась, и мотив, и оружие, все по учебнику криминалистики. Тут его из жара бросило в холод. Если он прав, то Богиня вполне могла застрелить его вместе с матерью, за компанию, как лишнего свидетеля. Но почему она этого не сделала? А очень просто. Раз Антон до сих пор жив, то у девчонки есть на него планы. Но как только нужда в нем исчезнет, она пристрелит его при первой же возможности.
Он машинально повернулся к ней, ожидая найти в ее лице подтверждение того, что перед ним ломают комедию, но в тот момент между ним и Богиней промелькнуло нечто, напоминающее шаровую молнию. В следующую секунду он увидел, что Надежда вцепилась девчонке в челку, а та отчаянно молотит по сопернице рукой с зажатым в ней пистолетом. Антон бросился к ним, но не успел сделать и двух шагов, как раздался грохот, словно выстрелили из пушки, и дом заполнил леденящий душу вопль.
Рыжий иностранец держался за плечо, с которого свисал грязный рваный лоскут, и отчаянно завывал по-волчьи. От ужаса и горя его глаза выпучились, чуть не выпав из глазниц.
— Меня ранили, ранили, — подвывал он. — Во мне пуля, я умираю! — С горестным воплем он косил глаза на плечо, пытаясь оценить масштабы увечья.
Соперницы расцепились, тяжело дыша.
— А ну, всем заткнуться, — заорала Богиня, размахивая пистолетом. — Видали, что будет? Думали, я шучу?
Она пригвоздила Надежду взбешенным взглядом.
— Ты! Считай, что на этот раз тебе повезло. В другой раз башку прострелю!
Надежда не ответила. Лицо ее оставалось неподвижным, а голубые глаза потемнели и сузились.
В доме едко пахло порохом. Антон нагнулся и поднял с пола деформированную пулю. Похоже, Богиня нажала на спусковой крючок с перепугу, никуда не целясь, и пуля полетела куда бог пошлет. Он прикинул траекторию полета и обнаружил на стене свежую царапину. Выходит, пуля отрикошетила от стены и задела ни в чем не повинного рыжего иностранца.
— Я могу глянуть вашу рану, — сказал он, обращаясь к Патрику, но Богиня хмуро оборвала его:
— Не лезь.
Она подошла к пострадавшему и быстро осмотрела плечо.
— Царапина… по касательной задело. Даже крови нет. И хватит уже орать! Можно подумать, что тебе ногу оторвало…
Иностранец перестал скулить, но на лице его застыла страдальческая гримаса.
— Надурили вы меня, — зло сказала Богиня, оглядывая своих заложников с выражением глубокого разочарования на лице. — А еще с высшим образованием… Я с вами как с людьми хотела. А вы воспользовались, значит, моей добротой. Думали, не справлюсь с вами?
Она говорила так, словно это не одна Надежда вцепилась ей в волосы, а все они атаковали ее толпой.
Присутствующие молчали, только слышно было, как обиженно сопит иностранец. Богиня нахмурилась.
— Ты! — она ткнула дулом пистолета в Антона. — Тебе отдельное приглашение нужно? Давай, займись делом. Но если через десять минут ничего не откроется, то я вам такое устрою…
Она хотела добавить что-то еще, но внезапно осеклась. Все одновременно посмотрели в сторону двери.
Сначала он решил, что ему почудилось. Но через секунду он снова это услышал. Негромкий, вежливый стук.
Кто-то стучал в дверь.
За окном стоял мрак, до рассвета еще было далеко. Для гостей слишком поздно, для полиции слишком рано. Да и вряд ли станут ребята в касках и бронежилетах так деликатно стучаться, словно в женскую уборную. Забросают светошумовыми гранатами, вышибут дверь и всех мордой в пол, вот и все дела.
— Ждете кого-нибудь? — подозрительно спросила Богиня.
— Идиотка! — вырвалось у него. — Это соседи! Ты же своей пальбой всю деревню распугала…
Богиня поиграла пистолетом и приказала:
— Открой и спроси, кого там черт принес. Только без резкий движений.
Вежливый стук повторился. Совершенно сбитый с толку, Антон двинулся к двери.
— Кто там? — спросил он.
Он услышал, как скрипнули доски крыльца, и негромкий суховатый голос отозвался:
— Прошу прощения за столь ранний визит. Меня зовут Маргарит Петрович Уссольцев. Если угодно, я являюсь сотрудником Мелогорского краеведческого музея. Ко мне поступили сведения, что здесь находится господин Патрик Уиллис Кольхаун. У меня к нему дело, не терпящее отлагательств…
Его церемонный голос показался Антону странно знакомым. «Ну, это уже паранойя», — обреченно сказал он себе. Но кто это за Уссольцев такой? Он мог поклясться, что никогда в жизни не встречал человека с такой фамилией, и уж ни в коем случае не слышал такого странного имени. Девушки Маргариты ему попадались, но вот чтобы мужчина…
Все слова вылетели у него из головы. Соврать, что рыжего тут нет?
— Да с чего вы взяли, что он здесь? — пробормотал он.
За дверью снова заскрипели доски, и раздался звук, словно кто-то полощет горло.
— Кгм… Прошу прощения, — сказали за дверью. — У вас навес на крыльце прохудился. Теперь вода льется мне за шиворот. А насчет господина Патрика я знаю точно. Местные жители доложили, что видели его, как в дом заходил со спутницей… Этой информации, простите великодушно, я склонен доверять. Кхм…
Антон вспотел. И что теперь делать? Он стоял перед дверью, явственно ощущая, как сзади ему в спину целится черный глаз пистолета. Как бы эта идиотка сдуру не нажала на спусковой крючок…
