отливом. Подвенечное платье — тут без вариантов, однозначно белое, с богатой вышивкой серебром, тяжёлым шлейфом и дорогущим позументом по краям в качестве отделки. Словом, самая обычная женская возня с тряпками, от которой Кате хотелось зевать — настолько она была далека от всего этого.

Только два события взбудоражили это бабье царство. Сначала явился митрополит Стефан — с увещеваниями в адрес Дарьи. Выставил женскую компанию за дверь — кроме Кати, эту попробуй выгони — и битый час пытался воззвать к совести старшей из сестёр Черкасовых. Мол, куда ты лезешь, узы брака нерушимы и всё такое. Впрочем, когда ему напомнили, что Евдокия ныне пострижена в инокини под именем Елена, настаивать на своей версии более не стал. Мол, раз уж такое дело, то хоть убеди государя, раба Божия Дарья, отменить часть податей с монастырей, которые он щедрой рукой отсыпал буквально сегодня, да усовести его, чтоб не кощунствовал более, проводя свои Всепьянейшие соборы. Ведь это в интересах самой невесты, так как сомнения насчёт законности второго брака царя всё ещё существуют. Получив заверения, что просьбы будут доведены до сведения государя, митрополит удалился. А буквально через полчаса явился и сам Пётр Алексеич. В предыдущие дни он иногда забегал на пару минут: мол, просто увидеться. Сейчас у него явно было в планах побыть здесь подольше. Наверное, какая-то добрая душа уже доложила о приходе Стефана.

Визит свой он начал, расцеловав Дарью. При этом младшая сестра невесты холодно отметила, что его нисколько не смутило присутствие былой пассии. Возможно, знал: эта стерпит. Или вообще не думал в тот момент о Варваре, он такой.

— Ну-ка, бабы, за дверь, нам поговорить надобно, — весело скомандовал Пётр Алексеич. — Катя, тебя это не касается, а остальные — вон.

— Девочки, за вторую дверь, пожалуйста, — уточнила госпожа сержант. — Извините, дела государевы.

Проводив недоумевающих барышень, Катя вернулась в комнату сестры. Услышала тихий разговор:

— С чем он приходил?

— Назначить цену.

— Хорошая тактика: хочешь получить желаемое — требуй в два раза больше, — рациональным, почти бухгалтерским тоном заметила Катя, слегка обломав парочке приятное общение. — Он действительно грозится отказать в праве на венчание? Я думала, Стефан хитрее.

— Мне там хитрый не надобен, — последовал не слишком довольный ответ государя. — Так чего он хочет за своё послушание?

Катя сухо и дотошно перечислила всё то, что часом ранее излагал митрополит. По выражению лица Петра Алексеевича поняла: Стефан запросил неслабо.

— Судя по всему, цена не окончательная, — сказала она. — Мне показалось, что он предложил торг в условиях ограниченного времени.

— Я с ним поговорю, — пообещал государь, и его тон не обещал ничего хорошего. — Ещё поглядим, кто кому будет цену назначать… А ты сама что, в мундире на свадьбу собралась идти?

— У меня нет женского платья.

— Будет. Скажешь бабам, чтоб и на тебя сшили. Карлуса будешь сопровождать в юбке. И между делом нажалуйся ему на немецкие газеты — мол, его там изобразили шутом, а тебя дурой.

— Сделаю, — усмехнулась Катя, наблюдая, как Пётр Алексеич, скажем так, не слишком куртуазно придерживает её сестру за талию. — Саксонцу тоже выразить неудовольствие?

— С этим помягче, но скажи, что могли бы проявить и больше уважения к союзникам… А ты, Дарьюшка, что молчишь?

— Политика так грубо вмешивалась в мою жизнь, что я стараюсь обходить её стороной, — призналась Дарья. — Хотя, скажу честно, всегда имею своё мнение насчёт …разных событий.

От того, как эти двое сейчас смотрели друг на друга, Кате становилось одновременно и радостно — за сестру — и неловко. Если она не ошиблась, сейчас её попытаются выставить за дверь. Но в планах такое развитие событий пока не значилось. Пиар, он и в восемнадцатом веке пиар, и в их случае всё должно быть безупречно.

— Мне тут саксонец интересную информацию подкинул, — сказала она, продолжая предыдущий разговор. — Есть над чем задуматься. Они перехватили одну интересную записку, предназначавшуюся для французского посланника в Дрездене. В ней упоминаются такие подробности об охране Карла, которые могли быть известны только брату и кому-то из твоего ближайшего окружения. Наши о таких вещах не болтают — им ещё жить хочется. Ты проверь, кто из твоих ближних французам поёт. Такие утечки надо или затыкать, или выявлять и по-тихому сливать …нужные нам сведения.

Как и рассчитывала Катя, подобные новости разом выветрили из головы Петра Алексеича все амурные мысли. Катин намёк, ясно читавшийся по её глазам, он понял без пояснений: мол, успеешь ещё, не торопись.

— Да там через одного поют, как соловьи летом, — раздражённо пробурчал он. Поцеловал Дарье ручку и без особого удовольствия отпустил от себя. — Пойду я, душа моя, — сказал он, обращаясь к невесте. — Как будет минутка, снова явлюсь, уж больно видеть тебя охота.

Комнату он покинул своим обычным быстрым шагом. Одним движением отпер дверь — и тут же донёсся весёлый визг. Не иначе «бабий полк» пытался что-то подсмотреть или подслушать.

Интермедия

— …Он сказал: «Я был в аду. Услыхал твой голос — и тут же открылась дверь обратно, в мир людей».

— М-да… Твоё мнение как врача?

— Как мне кажется, это последствия клещевого энцефалита, который он перенёс несколько лет назад. Заметила, что настроение у него меняется резко и непредсказуемо? Что иногда он не понимает, где поступает хорошо, а где плохо? Это из той же оперы. Просто счастье, что при нынешней медицине он выжил и сохранил не только рассудок, но и волю. Держит себя под контролем до последнего. К сожалению, получается не всегда.

— И ты думаешь, что сможешь жить с таким человеком?

— Я в этом уверена. Ну и, кроме того, личный врач, который всегда рядом — это для него совсем даже неплохо.

— Рискуешь.

— Не больше, чем ты, когда пытаешься играть в политику…

5

Далеко не с первого взгляда Карл узнал в этой даме своего злого гения. Платье светло-голубого шёлка было весьма недурным, а причёска… Что ж, накладные волосы женщины используют чаще, чем признаются в этом. Её выдал высокий рост: второй такой женщины среди всех виденных им просто не существовало.

— Признаюсь, вы меня удивили, — сказал он, когда дама плавным шагом вошла в его комнату. — Надо полагать, скоро начало церемонии.

— Да, над моим новым образом пришлось немало поработать, чтобы превратить солдата в придворную даму. Но и вы тоже меня удивляете. Вы приглашены не в трактир, а на свадьбу монарха, но на вас всё тот же поношенный мундир, а на голове нечто неописуемое, — с необъяснимо мягкой иронией сказала эта невозможная девица. — Хотя вам предлагали