раз я писал в правительство, объясняя, что нельзя добывать Кузбассу более двухсот миллионов тонн угля в год! Сейсмологическая обстановка в регионе неблагополучная. Кроме того, под землей свои законы, в Хакасии на руднике взрыв, а у нас все ходуном ходит. Да мы и сами хорошо трясем недра, используя за год по шестьсот тысяч тонн тротила. Колоссальная, разрушительная мощность, которая может аукнуться в любой момент.

Под Кузбассом уже целые подземные города со своими тоннелями. Общая протяженность горных выработок составляет пять тысяч триста километров! Для сравнения: протяженность московского метро – около четырехсот километров.

За тоннелями, их состоянием должны следить специальные службы, поскольку там постоянно скапливаются вода, газы… Многие выработки проходят под городами, и это вызывает дополнительные опасения.

Сейчас Кузбасс добывает около двухсот миллионов тонн угля в год. На мой взгляд, допустимый предел превышен. Получаемого объема хватит за глаза, чтобы обеспечить Россию. Свой уголь есть, а мы зачем-то везем казахстанский с разрезов Экибастуза! Сколько раз премьеру Медведеву писал: возьмите эти тонны у нас! Не получал ответа. Наконец нервы не выдержали, вышел на президента Путина: как так, наш уголь лежит на складах, а на ТЭЦ в Челябинск и Омск завозится извне? Владимир Владимирович хотя бы объяснил, что к чему. Оказалось, требовалось поддерживать русскоязычное население, работавшее на разрезе «Богатырь» в Экибастузе. Иногда политические цели ставятся выше экономической целесообразности. Больше я эту тему не поднимал.

При Примакове в области действовало правило «двух ключей»: чтобы открыть разрез, требовалось получить разрешение губернатора, а лишь затем Минприроды. Потом правило отменили, Москва стала поступать, как ей заблагорассудится, без оглядки на администрацию области. Мне в открытую говорили: «Знаешь, Аман, есть задание повысить добычу угля, поэтому сиди тихо и не возникай». Я думал про себя: ладно, допустим, промолчу, но у нас народ такой, что на дыбы может подняться в момент. Русский бунт, бессмысленный и беспощадный, – это и про моих дорогих земляков. Я всегда выступал за социальную стабильность, чтобы у президента голова не болела за регион. Не раз возникали ситуации, которые могли привести к перекрытию Транссиба, но ни одной я не дал перерасти во что-то серьезное. Гордился этим, и, думаю, Путин понимал и ценил мою способность удерживать в рамках взрывоопасный регион.

О том, что нельзя бездумно наращивать добычу угля, я говорил много лет подряд, шумел, ходил по разным высоким кабинетам, но никто меня не слышал, пока в 2013 году в Кузбассе не произошло землетрясение недалеко от города Белово. Толчок был силой 5,3 балла и находился на глубине около десяти километров, что позволило специалистам сразу предположить его техногенный, иными словами, искусственный характер. А последствия того взрыва были очень серьезными… И ничего удивительного!

У меня появился повод в очередной раз написать правительству: ну что, дождались? Продолжаем рыть дальше?

Опять меня не услышали. Тогда я последовательно направил обращения во все инстанции, начиная с президента страны и заканчивая президиумом Сибирского отделения Российской академии наук. Предупреждал: «Шутим с огнем!» Ученые сказали: «Дай денег, начнем разрабатывать проект». Но у меня уже был опыт, они ведь тоже ушлые ребята, получают запрошенную сумму, а потом не могут предложить ничего вразумительного.

В свое время, когда я работал в Москве министром по делам СНГ, обсуждал проблему с мировыми светилами. Они сами попросили о встрече. Пришли шестнадцать человек, в том числе геофизики, специалисты по изучению космоса. Думаю: им-то что нужно? Оказалось, у них родилась версия об отрицательной энергии, из-за которой в Кузбассе якобы и происходят разные катаклизмы. Я, как услышал, решил еще раз перепроверить, не шарлатаны ли ко мне пожаловали. Вроде нет, люди в ученом мире известные, с именами.

Проговорили мы несколько часов. Про взрывы на шахтах и авиакатастрофу под Междуреченском, когда в 1994 году разбился самолет, направлявшийся в Гонконг. Ученые доказывали, что всему причиной энергия без вины пострадавших во времена ГУЛАГа. Мол, она притягивает несчастья.

Наверное, в этих словах есть определенный резон. Не зря в народе говорят о намоленных местах с мощной позитивной энергетикой, и находятся они там, где творится добро. Но существуют и территории, которые впитали в себя тяжелую энергию человеческих страданий. По сути, это те же аномалии, однако не природные, а созданные нашими мыслями, чувствами, словами, поступками. До сих пор не знаю, как относиться к той встрече с учеными и их выводам, но, считаю, зерно истины в этом есть.

Кстати, в Горной Шории был восстановлен как мемориальный музейный комплекс один из лагерей ГУЛАГа. В точности каким он был в середине прошлого века – с нарами и вышками. Люди приходят, смотрят, некоторые даже остаются там на несколько дней: спят в бараках, пилят дрова, едят баланду…

Возвращаясь же к землетрясению 2013 года, скажу, что от дорогостоящих услуг ученых я в тот раз отказался, поскольку сомневался в практическом результате их работы.

Приехала комиссия из Минэнерго. Какие-то молоденькие девочки походили, стараясь не перепачкать туфельки, посмотрели по сторонам и уехали, ничего не решив. Пять тысяч домов рухнули, что еще нужно, чтобы всерьез отнестись к проблеме? Я понял, что надо действовать самому.

Собрал своих заместителей и угольщиков, начиная от управляющих маленьких шахт и заканчивая руководителями крупных добывающих компаний. «Дети наши, внуки здесь живут! Давайте общими силами обеспечим их безопасность! Ваши предложения?» Собственники в недоумении, им копать надо, а не думать. Разошлись ни с чем. Тогда я вызвал представителя Ростехнадзора и волевым решением приказал уменьшить силу взрывов на пятьдесят процентов. Кроме того, ввел правило: если одна шахта в этот день взрывает, соседняя ждет. Собственники сразу скисли, и понеслось в мой адрес со всех сторон: диктатор, узурпатор, Кузбасс-баши! Но поводы, чтобы заклеймить Тулеева, использовали другие, запрет на взрывы не упоминали. Приезжали ко мне, обнимались, говорили, что все понимают и поддерживают, но реально были против, поскольку уменьшалась добыча, а следовательно, и прибыль.

Сейчас все ограничения сняты, теперь никто не мешает угольщикам зарабатывать… Но Земля не прощает алчности.

Стучу по дереву. Не приведи господи! И я тут живу…

О команде и ангеле

Дольше всего я проработал с Валентином Мазикиным. Приехал как-то раз в Ленинск-Кузнецкий, где он возглавлял производственное объединение из нескольких шахт. Буквально у всех горнодобывающих предприятий в то время случались перебои, и только у Мазикина дела шли стабильно: зарплаты выплачивает, уголь добывает. Я сравнил показатели и поразился его способностям управленца.

Начинал Валентин Петрович с горнорабочего, а дорос до генерального директора. Позвал к себе в заместители. Он