Шрифт:
Закладка:
Словом, мое участие в президентских выборах 2000 года было продиктовано необходимостью обратить внимание на проблемы региона. В самом начале кампании кто-то из телевизионщиков задал мне вопрос: «Какой руководитель, на ваш взгляд, сильнее – Зюганов или Путин?» Я не стал юлить: «У Владимира Владимировича подготовка основательнее, управленческий опыт богаче. А Геннадий Андреевич, полагаю, не сможет управлять государством. Одно дело – говорить, другое – работать». Это интервью потом неоднократно крутили в эфире. В народе стали поговаривать, будто я иду на выборы дублером Путина.
Так еще на старте от меня уплыла изрядная доля голосов. Одни решили: зачем поддерживать Тулеева, если можно сразу идти за Владимиром Владимировичем. Другие усмотрели в моих словах измену и принципам, и Зюганову. Каждому ведь не объяснишь, что я не менял своих убеждений, а в оруженосцы к Геннадию Андреевичу не записывался.
В эту президентскую кампанию гораздо реже, чем на предыдущих выборах, ездил по регионам, меньше встречался с избирателями. Избирательный фонд не позволял арендовать чартер, а добираться рейсовыми самолетами было сложно: то ночью вылет, то в пути две посадки. И сам выматывался в дороге, и команду свою измочалил. Правда, ко мне обращались представители крупных фирм с предложением предоставить самолет. Но я прекрасно понимал, что услугу придется отрабатывать, а это в мои планы не входило.
В общем, занял я четвертое место, хотя в реальности мог финишировать третьим. Сразу после выборов почувствовал резкие перемены со стороны Администрации президента. Установилась своеобразная блокада – и меня в Кремле не принимали, и проблемы дотационного Кузбасса словно не замечали. В итоге цели, которую ставил перед началом кампании, достичь не удалось, регион оказался в еще более затруднительном положении.
С Путиным-президентом я смог встретиться лишь через два года. Да и то не с глазу на глаз, а при скоплении народа. Наше странное знакомство на Лубянке не вспоминал ни он, ни я. Весной 2002-го на шахте «Распадская» в Междуреченске проходило совещание, посвященное реформе угольной отрасли. Деньги должно было выделить государство, но не делало этого. Вот шахтеры и шумели: дайте, что положено. Разумеется, я был на стороне земляков.
Незадолго до совещания я побывал в горнодобывающем регионе Германии – земле Северный Рейн – Вестфалия. Посмотрел, как там работают частные шахты. Именно в той поездке я окончательно понял: если оставить шахты в собственности государства, вытянуть отрасль из кризиса не получится. Народ в Кузбассе к тому времени пошел в разнос, дисциплины не было никакой, шахты стояли, из федерального бюджета денег на развитие не выделяли.
Те, кто до меня держал слово на совещании в Междуреченске, нарисовали эту безрадостную картину перед президентом, и тут подошла моя очередь высказаться. Я не промолчал…
– Владимир Владимирович, я долго думал, что же нам делать с шахтами… Денег у государства на реформу нет, престиж шахтерской профессии потерян, добычи угля упали. Единственный выход – отдать отрасль в частные руки.
Меня все считали «красным» губернатором, противником действующей власти и приватизации! И вдруг такое неожиданное предложение. В зале повисла долгая пауза. Очень долгая! Наконец собравшиеся опомнились, стали переглядываться, зашуршали бумажками. Слово взял Путин и поддержал меня, сказав, что да, других вариантов попросту нет и надо найти ответственных собственников, которым можно доверить шахты. Президент говорил, а мне в это время передали записку от Анатолия Чубайса: «Чуть со стула не рухнул! Не ожидал! Аман, спасибо тебе!» Чуть ли не оду мне написал! До сих пор жалею, что не сохранил ее. Анатолий Борисович ведь давно числил меня врагом провозглашенного перехода к частной собственности. Я был для него как красная тряпка для быка, а тут такой поворот!
После того моего выступления отношения с Москвой лишились былой скованности.
Тем не менее многие не верили, что у меня получится вытащить Кузбасс из ямы и я смогу получить средства на развитие области. Минфин действительно отказывал, приходилось ездить и ругаться, выколачивая каждый обещанный трансферт. В центре ресурсы распределяли по принципу «нравится – не нравится». Будет хорошо себя вести Тулеев – дадим, провинится – станет лапу сосать. Но наказывали ведь не меня персонально – огромный регион!
В 2000 году была введена должность полномочного представителя президента в федеральных округах. С сибирским полпредом Леонидом Драчевским у меня сложились неважные отношения. Когда его назначали, я искренне заливался соловьем: умный, грамотный, масштабный государственник. Так и было, когда Леонид Вадимович работал в МИДе, а я возглавлял Министерство по делам СНГ. Мы вместе ездили по стране. Помню, прилетели в Киргизию, а президент Аскар Акаев Драчевского на порог не пустил. «Говорить буду только с Тулеевым!» Леонид обиделся, мне пришлось сглаживать ситуацию, много красивых слов говорить в его адрес.
2004-й запомнился новыми рекордами по добыче угля. С шахтерами-передовиками
© Сергей Черемнов
В забое высокомеханизированной угольной шахты. Начало 2000-х годов
© Сергей Черемнов
С Владимиром Путиным. Междуреченск, 2002 год
из личного архива А. Г. Тулеева
В сталелитейном цехе Запсиба с Владимиром Путиным и главой ЕВРАЗа Александром Абрамовым (крайний слева)
С гендиректором СУЭК Владимиром Рашевским при подписании соглашения о сотрудничестве. Кемерово, 2015 год
С министром энергетики Александром Новаком на праздновании Дня шахтера. Прокопьевск, 2015 год
«Все четыре ордена “За заслуги перед Отечеством” мне вручал лично Владимир Путин»
На праздновании Дня шахтера с земляком и героем космоса Алексеем Леоновым
На шахте «Комсомолец» с премьер-министром Дмитрием Медведевым. Ленинск-Кузнецкий, 2012 год
Фото 1–6 из личного архива А. Г. Тулеева
Город-спутник Лесная Поляна возведен в Кемерове благодаря совместной инициативе Амана Тулеева, легендарного строителя Бориса Горобцова и мэра-созидателя Владимира Михайлова.
из личного архива А. Г. Тулеева
Храм-часовня Блаженной Матроны Московской. Кемерово, Лесная Поляна
© Григорий Шалакин
Мемориал «Память шахтерам
