Но победа Боэмунда не была полной.

Сын Яги-Сиана Шамс-ад-Дин сумел с отрядом воинов пробиться к горе Сильпиус и заперся в находящейся там цитадели. Гарнизон цитадели продолжал оставаться серьёзной угрозой, заставляя постоянно держать подле неё значительную часть нашего поредевшего войска.

А ещё через три дня мы сами оказались в ловушке – к Антиохии подошла и окружила её со всех сторон огромная армия Кербоги.

Положение сложилось хуже некуда. В городе совсем не оставалось продовольствия, а большинство источников воды оказалось отравлено разлагающимися трупами.

Уже через несколько дней началась очередная страшная эпидемия, справиться с которой наши лекари не могли.

Словно в насмешку, Кербога всё не шёл на приступ. Когда же турки бросили к воротам мешок с головой гонца, отправленного Боэмундом к византийскому императору за подмогой, стало ясно, что помощи нам ждать неоткуда.

Эмир дал понять, что штурмовать Антиохию не станет: тиф и голод сделают своё страшное дело лучше, чем мечи и стрелы его воинов.

6

В небе над Антиохией исчезли птицы.

Падальщиков, прилетавших на тела погибших, тут же отстреливали и съедали. Это напомнило мне мою охоту на ворон в отцовском замке. Только здесь охота на птиц стала способом выживания.

Находясь в осаде, я осознал, что недостаток в пище, который мы испытывали прежде, настоящим голодом не являлся. По ту сторону крепостных стен мы могли, пусть за большие деньги, купить что-то съестное у селян. На полях близ лагеря можно было выкопать какой-то съедобный корень, найти полусгнившие овощи…

В Антиохии же оказались лишены даже этого.

Оставшихся боевых коней доели в первые недели осады. Одним из последних зарезали моего отощавшего Султана. Бульоном из его мяса кормили больного графа Раймунда, Эльвиру Кастильскую и рыцарей свиты. Шкуру разодрали на части голодные крестоносцы.

Вскоре съели все кожаные ремни. Их мелко крошили, вымачивали и часами варили в котлах. Глотая это отвратительное варево, пытались хоть как-то утолить муки голода.

Съели всю траву и кору с деревьев в городских садах.

В день, когда увидел одного горделивого виконта, гоняющегося по улице за крысой, я понял: от неминуемой гибели нас может спасти только чудо…

И чудо случилось, когда верить в него не осталось никаких сил!

В одну из коротких июньских ночей над городом вспыхнула и прочертила небосвод падающая звезда. Её появление расценили не иначе как знак Божий и предвестник скорого спасения.

Все, кто мог ещё стоять на ногах, устремились в городские храмы, а кто не мог прийти, молился там, где пребывал – на госпитальной койке, на улице, на крепостной стене…

Весь город превратился в одну большую молельню.

По молитвам вашим будет воздано вам: стали появляться и множиться слухи о чудесных видениях и пророчествах.

Один латник, из провансальских крестьян, свидетельствовал, что к нему, когда он нёс службу в карауле, пришла Пресвятая Богородица.

Монах Стефан Валенский клялся, что сам Спаситель говорил с ним.

И Иисус Христос и его Матерь в этих видениях обещали крестоносцам победу.

Громче всех проповедовал монах Пьер Бартелеми из Марселя.

Лысый, низкорослый, сухопарый, в рубище, подобном одеянию Петра Пустынника, он ходил по городу, в окружении уверовавших в изрекаемое им, и вещал, останавливаясь на площадях:

– Слушайте все! Слушайте! Именем Бога нашего говорю вам, что святой апостол Андрей Первозванный приходил ко мне. Был он в сияющих одеждах, и голос его звучал как гром…

– Что сказал апостол, отче? – требовали всё новые и новые слушатели.

И Бартелеми в коий раз повторял, что апостол сообщил ему великую тайну: в одной из церквей Антиохии скрыто Святое копьё, то самое, коим воин Лонгин на Голгофе прободил тело Господа Иисуса Христа.

Об этом копье ходило много легенд. Одна из них гласила, что сам Лонгин излечился от болезни глаз, смазав их каплей крови Христовой, взятой с острия этого копья, что после этого он – язычник уверовал в Господа и даже принял за него мученическую смерть во время гонений на христиан в Кесарии.

– Если разыщем копье, – убеждённо восклицал Бартелеми, – апостол обещал сотворить чудо: помочь христовым воинам разбить полчища эмира Кербоги.

Переходя от площади к площади, Бартелеми собрал огромную толпу крестоносцев и привёл её ко дворцу эмира Яги-Сиана, где расположились Боэмунд и граф Раймунд Тулузский со своими свитами.

– В городе скрыто Святое копьё! Это наше спасение! Дайте разрешение устроить обыск во всех храмах! – гудела толпа.

Напрасно взывали к спокойствию епископ Адемар и восстановленный им в правах антиохский патриарх Иоанн Оксит.

– Копья этого нет в Антиохии, братья мои! – ослабевшим голосом убеждал свою паству епископ Адемар. Больной тифом, он из последних сил держался на ногах. – Святое копьё это хранится в Константинополе… Я лично лицезрел его в дарохранительнице патриарха Константинопольского…

Но толпа шумела всё сильнее:

– Мы верим в пророчество святого апостола! Апостол Андрей не может солгать! Дайте благословение, иначе мы сами найдём святыню! Разнесём стены, перероем землю, но копьё отыщем! Со Святым копьём мы победим нечестивых!

Князь Боэмунд и граф Раймунд попросили Адемара, чтобы он, как представитель папского престола, принял решение. Ибо предводители крестоносцев и простые воины почитали его не только за святой сан, но и за личную храбрость, не однажды проявленную в походе.

Толпа замерла. Все взгляды устремились на Адемара. Он перемолвился несколькими словами с патриархом Окситом и провозгласил в повисшей тишине:

– Да будет так! Благословляю!

Толпа, взревев от восторга, стала растекаться по окрестным улицам, направляясь к городским храмам. Каждый мечтал, что именно он отыщет святыню.

Граф Раймунд подозвал меня:

– Разыщите немедленно моего капеллана и последуйте за монахом, устроившим весь этот переполох. Святое копьё должно быть в наших руках!

Бартелеми всё ещё был на площади, окружённый своими последователями. Он что-то бурно вещал им.

Я отыскал Гийома Пюилоранского, и мы присоединились к толпе.

Бартелеми, как будто только нас и ждал, тут же осенил себя крестом и бодро пошёл через дворцовую площадь. Перейдя её, он повернул налево и устремился в сторону церкви Святого Петра. Толпа, и мы с капелланом в ней, послушно следовала за ним.

Церковь Святого Петра находилась довольно далеко от дворца, на пересечении улиц, ведущих к воротам Святого Павла и к воротам Дюка.

Бартелеми шагал уверенно, не оглядываясь по сторонам. Складывалось ощущение, как будто кто-то вёл его за собой.

Идущие вослед монаху переговаривались:

– Ты видишь сияние над головой блаженного Бартелеми?

– Его ведёт за собой сам