Замечаю в углу черный рояль. Бросаю взгляд на мужа. Даже у меня от воспоминаний о его игре возникает ощущение, сродни влюбленности. А что чувствует Мэтт, глядя на рояль?.. Он отошел решать дела исторической важности. Ловит мой взгляд, чуть приподнимает подбородок: «Все в порядке?..» Я посылаю ему воздушный поцелуй.

Смотрю на мужа — и не могу налюбоваться. Не понимаю, как такие глобальные изменения могли произойти за столь короткий срок. Хотя, о чем я? Изменения, которые произошли со мной, не менее серьезные. Сильные чувства всегда меняют людей. Что уж говорить, если это чувство — любовь?

Незнакомые люди улыбаются мне, пожимают руку, говорят теплые слова. Это так непривычно и волнительно! Людей много — намного больше, чем мест. Мы не ожидали такого наплыва — заработало сарафанное радио.

Очень волнуюсь… Кажется, подойду к микрофону — и сразу забуду, что хотела сказать. Поэтому заранее записала речь в заметках на телефоне — среди сотен образов, подслушанных диалогов, описаний природы и смешных объявлений на бетонных столбах. Что-то из этого когда-нибудь обязательно войдет в мою следующую книгу.

Первым выступает Мэтт. Он свободно чувствует себя перед публикой, раскрепощенно двигается — это его стихия. Рассказывает о моей книге так, что мне самой хочется ее купить. Я каждую строчку в романе помню наизусть, а все равно слушаю его развесив уши.

Ну все, теперь мой черед.

Подхожу к микрофону. От волнения облизываю губы — старая привычка, и тотчас же бросаю взгляд на Мэтта. Он грозит мне пальцем, мол, доиграюсь. Улыбаюсь ему, мне становится спокойнее.

Сжимаю в ладони телефон с подсказками, но в то же время понимаю, что ими не воспользуюсь. Хочу быть искренней, говорить о том, что у меня на душе, — так, как делала это в книге.

— Друзья, я счастлива приветствовать вас на презентации моего романа… — говорю и запинаюсь: в зал входит отец Мэтта.

Ни секунды не сомневаюсь, что это именно он. Седой, крепкий, статный, в шикарном костюме, ценность которого понятна даже мне, хотя я в костюмах совершенно не разбираясь.

Приветствую его кивком. Он кивает в ответ и занимает место в первом ряду.

Вот теперь я волнуюсь еще больше.

Прочищаю горло.

— Идея изначально была совсем другой. Ничего не получалось, все шло наперекосяк, и пару раз — пару десятков раз — я подумывала над тем, чтобы эту затею бросить. Но что-то внутри меня не давало остановиться, подталкивало, шептало: ну давай, попробуй. Мечты стоят того, чтобы за них бороться.

Невольно прикладываю к животу ладонь, новенькое обручальное кольцо подмигивает мне ярким бликом.

— А потом появился Мэтт… Матвей. Он умеет делать так, чтобы мечты сбывались. Просто не оставляет им шанса не сбыться.

Бросаю взгляд на Мэтта и… Вот этого я не предусмотрела — что могу разреветься прямо во время речи. Он смотрит на меня, улыбаясь, не несется стремглав спасать. Значит, все не так и плохо.

Улыбаюсь ему в ответ и крепче сжимаю микрофон. Надо как-то поскорее заканчивать.

— Да, эта книга появилась благодаря Мэтту. Но еще она появилась, потому что я начала ее писать. Осмелилась осуществить свою мечту. Сделать что-то совершенно для меня непривычное. Поэтому… мечтайте! Идите или хотя бы смотрите в сторону мечты, каждый день. Считайте это вашей работой. Мы же работаем ради денег, а здесь цель куда выше и ярче…

Я запинаюсь. Не знаю, что еще сказать. К счастью, гости начинают аплодировать. Я уступаю место возле микрофона девочке из отдела маркетинга. Она начинает говорить о буктрейлере, а я сбегаю к Мэтту.

Он подает мне бокал с соком, у него бокал с шампанским. Выключается свет, по нашим лицам ползают кадры буктрейлера. Мы тихонько чокаемся и пьем, глядя друг другу в глаза. И, уверена, оба сейчас вспоминаем, как впервые пили на брудершафт в лимузине.

У меня столько воспоминаний о нас! Многие из них попали в книгу — лучшее хранилище для приятных моментов, более надежное, чем фото или видео. Потому что в тексте можно передать и дразнящий запах Мэтта, и завязь волнения в солнечном сплетении, и как пузырьки щекочут губы, когда ты не спеша делаешь глоток, зная, что за ним последует поцелуй…

— Давай, Матвей! Давай! — выкрикивает из зала Лис, и я понимаю, что слишком далеко улетела в своих размышлениях. Уже и свет горит, и многие гости повставали со своих мест. Что я пропустила?

Мэтт, несомненно, знает, о чем просит Лис: вижу это по хитрой, едва заметной улыбке на губах мужа. Он отставляет бокал и идет к роялю… Боже, он идет к роялю! У меня сердце выпрыгивает из груди. Мэтт, играющий на рояле, — один из моих самых любимых образов.

Разговоры мгновенно стихают. Мэтт садится на стул и в полной тишине открывает крышку — тихий стук по дереву.

Легкий шепот в зале. Поскрипывание кресел. Гулкие удары моего сердца.

Мэтт еще не коснулся клавиш, но я вижу, как он завороженно на них смотрит, чувствую, как его тянет мягко опустить на них пальцы. А потом взорвать воздух такими громкими, яркими аккордами, что зазвенит стекло. Думаю, музыка — единственное, чего ему по-настоящему не хватает для счастья.

Это будет подарок и для меня: смотреть, как он играет. Чувствовать в нем эту страсть, ярость, счастье, любовь — огромное наслаждение. Но Мэтт удивляет меня и в этот раз. Он играет что-то медленное и проникновенное, полностью погруженный в себя.

Я смотрю на него и думаю: «Счастлив ли он?» Без шикарных машин, номеров с джакузи, вечеринок… Без всего того, что окружало его с рождения. Достаточная ли мы с сыном компенсация?

Мэтт вдруг вскидывает голову, ловит мой взгляд, его губы чуть вздрагивают в улыбке. Это и есть ответ на мой вопрос.

А я… Я словно живу в книге, которую написала. Или можно сказать иначе: я придумала сказку, и она превратилась в мою жизнь. Не знаю, чем это заслужила. Возможно, это аванс, и я еще заслужу: любовью к своей семье, преданностью, искренностью. Умением прощать. Умением ценить каждое мгновение этой удивительной жизни.