Шрифт:
Закладка:
Свет опостылевших окон… Заставляю себя зайти в дом. Дверной замок защёлкивается с противным клацаньем.
Стою в прихожей. Делаю пару шагов по направлению к гостиной и замираю… На мгновение мне кажется, что пол кренится и уходит из-под ног. Я не включала свет на лестницу, идущую вверх. Не включала, я помню. Или… может быть, всё-таки это я? Инстинктивно сжимаю нагретую рукоять ножа, спрятанного в складках юбки.
Плечи немеют. Он пристёгнут за руки и за ноги. Я помню, я знаю… Он закрыт на замок в этом глухом подвале. Я знаю, я помню. Я закрывала. Сама. Ключом.
Неприятно и сбивчиво тренькает возле рёбер. Я не доверяю себе. Мысленно вспоминаю снова и снова. Я не сумасшедшая. Я врач, Елена Киселёва, и да, я закрыла его сама! На замок!
Слышу щелчок выключателя – в комнатах на втором этаже тоже загорается свет! Зажимаю рот рукой, чтобы не закричать, и пригибаюсь, будто этот дом рушится мне на голову. Что?! Как?! Как он смог выбраться?
Но этого быть не может! Этого просто не может быть!
Мыслей не остаётся.
Беги!!!
Боком пячусь к двери… Он догонит меня. Догонит и убьёт! Он сильнее.
Спина мгновенно становится мокрой, ладони скользкими – покрываюсь холодным цыганским потом, и я едва не роняю нож, услышав, как скрипит половица.
Холод и жар мешаются внутри. Он спускается по лестнице. Он знает, что я здесь, он наверняка слышал, как хлопнула входная дверь!
В один шаг оказываюсь за углом прихожей, нахожу уступ стены, скрывающий нишу на одного, – встаю, с трудом помещаясь, и стараюсь не дышать.
Время вдруг растягивается, становясь резиново длинным, заполненным до самого верха моим страхом… – и яростью. Нужно было убить его подсвечником, размозжить ему башку и стать свободной!
Лезвием кухонного ножа я безотчётно потрагиваю большой палец, не замечая, как режу его в кровь. Боль мне нужна. Очень нужна.
Скрип – ещё одна половица. Он спускается.
Я знаю его движения, не видя, я вижу, я слышу.
– Где же ты, где? – слабо шепчет он, но я разбираю слова обострившимся звериным слухом.
Мерзкая тварь! Он всё ближе.
Ничего не осталось. Только звонкое острие в складках юбки.
Ближе…
Через одежду кожей чувствую, как между нами движется воздух. Он так близко, что, кажется, я ощущаю тепло его тела.
А если убежать? Быстро открыть дверь и убежать? Не успею. Он догонит, достанет, вернёт меня сюда и прикуёт к этому дому навсегда.
– Да где же ты?! – Он говорит громче.
Первым показывается пистолет…
Пистолет?! Я успеваю удивиться, вжимаюсь в угол, и… дверной косяк вдруг оглушительно скрипит, выдавая меня! Он останавливается…
Я слышу, слышу…
Пистолет спрятался. Он стоит за углом возле меня. Он знает, что я здесь.
Движение… шаг… Из-за угла появляется нога, край туловища, плечо, рука, оружие в руке…
– Ч-что?! – Я слышу голос.
И будто тугая пружина расправляется внутри… Мгновенно делаю шаг, выбрасывая вперёд руку с ножом:
– А-а-а-а!
Не чувствую никакого сопротивления, будто втыкаю нож в тряпичную куклу. Достаю и втыкаю снова.
Совсем близко чёрная точка дула, она дёргается, вспыхивая.
– А-а-а-а!! – кричит он.
Горячими клещами рвёт где-то в плече, выше локтя, но боли нет. Пока нет. Два выстрела – пригибаюсь, резкий свист возле уха, и мочка вспыхивает огнём.
Запах пороха жжёно бьёт в ноздри. Складываюсь пополам.
Время безмолвной стеной встает вокруг, окружив частоколом минут. И нам обоим не выбраться живыми из этого круга. Только одному.
Всё происходит так быстро. Всё происходит так медленно.
Уворачиваясь от огненного дула, толкаю его в бок, сваливая на пол, пистолет падает и отскакивает в сторону, он хватается за раненый бок.
Ярость заливает меня до ресниц, огненная и прекрасная, выжигая гниль страха чистым белым напалмом. Добей, добей его, добей, до-бей! Замахиваюсь ножом, и…
Ч-ч-то это?
Застываю соляным истуканом. Смотрю… Оторопело делаю шаг назад, глядя на скрюченного человека на полу. Он выше и больше… Это не Владимир!
Кто?!
Оглядываю незнакомца – он держит руку на боку, тяжело и с присвистом дыша, кровь пропитывает одежду, пачкает пальцы – и продолжает течь. Голова его повёрнута к полу, я не могу разглядеть лица.
Я ошалело смотрю на него, не понимая, что делать.
– Ты… кто? – осторожно трогаю его носком ботинка.
Молчит.
Далёкие полузабытые воспоминания крутятся пыльной каруселью.
Он поворачивает ко мне голову.
– Г-осподи… Г-глеб? Г-леб, это ты?!
Вижу сквозь муть боли в его глазах удивление:
– Л-Лена? Ты живая… Лен…
Как он тут? Откуда? Почему? Мысли окатывают кипятком.
– Ч-чёрт! – Я роняю нож и падаю на колени возле него, я не могу поверить. – Глеб! Глеб! Господи, Глеб! Я же… ты… тут… Как? Как же?! Боже, я думала, что…
Трясу его:
– Ты ранен? Что? Где?
Задираю ему свитер, майку…Справа боку два небольших надреза. Это не надрезы. Нож вошёл на всю длину в тело, если я проткнула ему печень, то дело дрянь. Но для печени слишком низко. Господи, помоги…
– Надо «Скорую». Быстрее. Телефон! У тебя есть телефон?
– В заднем кармане. – Он коротко кивает.
А у меня не укладывается в голове. Поворачиваю его, он стонет.
– Как? Как ты тут оказался?
– Я… приехал за тобой, думал, ты…
Бледный. Испарина на лбу.
– Молчи, молчи! – прикладываю палец к его губам. – Держись! Сей-час…
Добегаю в кухню, хватаю полотенца, бумажные салфетки.
Возвращаюсь, прижимаю как можно сильнее. Стонет, мотает головой:
– Больно, Лен, больно.
– Сейчас… погоди, потерпи немного.
Набираю сто двенадцать, но понятия не имею, где мы находимся.
Чувствую, как у меня по шее бежит тёплая струйка.
– Ты… ранена, – он слабо вытягивает руку, – ухо…
– Глеб?! Не закрывай глаза! Нет! Не закрывай глаза. Дыши, смотри на меня. Слышишь? Я вызываю «Скорую». Как ты меня нашёл? Где мы? Ты знаешь адрес?
– Да, – он смежает веки, – сорок первая трасса, Брусничное…
– Держись, мать твою! – Страх снова впивается иглами изнутри. – Нет, Глеб, нет! Даже не думай! Хватит с меня потерь!
В голове не мысли, а лоскуты: «Как он… здесь? Откуда? Почему? Он искал меня? Всё это время?»
Тишина. Аппарат мёртво молчит. Ни гудков, ни звуков – ничего. Да что ж такое! Сбрасываю и набираю снова. Снова. Снова.
Роюсь в списке вызовов – Кира! Жму… – тишина!!!
Я не могу никуда позвонить! В этом чёртовом доме блокируются все сигналы!
– Глеб, не спи! Нам надо идти! Слышишь! Ты должен встать!
Смотрю на него и понимаю, что не сможет. Он не встанет.
Что же делать? Что делать?!
– Глеб,
