Ближе, ещё ближе… Рядом.

Изо всех сил дёргаю дверь, закрывая перед его лицом, поворачиваю крохотный рычажок на ручке, запирая:

– Нет!

«Нет, я, кажется, не туда еду». – Глеб оглядывался по сторонам, пытаясь сориентироваться и прикидывая, где бы ему встать.

Лучший указал ему месторасположение жилища Владимира Левашова, но дом был невидимкой – по навигатору здесь значился только лес. «Тмутаракань!» – Глеб съехал с основной дороги на просёлочную и наконец остановился.

Тишина, только шум сырых голых веток, Глеб вынул пистолет, снял с предохранителя и отправил патрон в ствол. На часах половина третьего. Он не знал, правильно ли поступает, собираясь вломиться в чужой дом ночью. Если предположения лучшего верны, в чём он предпочитал не сомневаться, то тёмное время суток – самое правильное, чтобы застать этого парня врасплох.

«Лена-Лена-Лена, – Глеб отложил пистолет на соседнее сиденье, – жива ли ты?» Он достал из кармана вложенную в пластиковый футляр единственную их фотографию – тот Новый год, когда она увидела эти проклятые старые альбомы, первый и единственный, который они отмечали вместе. Три улыбающихся лица: Елена с короткой стрижкой, ещё длинноволосая круглощёкая Кира и он. Они сидели на диване – он в центре, а по бокам девчонки, и их снимала камера с автоматической задержкой кадра.

«Прости меня», – прикрыл он глаза, вспоминая совсем другой Новый год, когда Дмитрий был жив, а он увидел в родительской квартире привязанную девушку.

– Господи, что ты творишь! – В то новогоднее утро он смотрел на неподвижную фигурку, укрытую пледом, но обращался к брату.

– Да ладно, успокойся. – Диме было неловко, что его застали, и он бравадничал. – Ты свою-то куда дел? И чего так рано припёрся?

– Её родители вернулись из гостей, вот я и уехал. Зачем ты привязал её?

– Да просто так, чтобы не дёргалась. Слушай, дай мне ещё полчасика. – Дима говорил заискивающе.

– Иди ты к чёрту! – Глеб отдёрнулся от него, как от чумного.

– Глебушка, а может, ты… Я Катьке не скажу, обещаю. Смотри, какая девчонка симпатичная – ножки, попка, грудь маловата, но хороша. – Дима почти шептал.

– Я… кх… я хочу домой. – Девушка закашлялась, открывая глаза.

– Твою мать! – Глеб посмотрел на неё, потом на Дмитрия. – Она что, всё слышит?

– Да брось, – махнул рукой брат, – остаточные явления, она ничего не вспомнит. Флунитразепам – штука крепкая!

– Ты что, опоил её?

– Не прикидывайся идиотом, – брат злился, – могу тебе дать, попробуешь с Катькой. Отличная вещь!

Стыд душил его, но воспоминания откатывали назад, в прошлое. Единственное, что он тогда должен был сделать, – это развязать её – и увезти! А не мямлить, как последний сопляк. Но этого не случилось, Глеб был растерян, удивлён и в глубине души не мог не признать, что смотрит на привязанную девушку с любопытством.

– Вообще-то я за ключами пришёл, – он сказал это тихо, не отрывая взгляда от девушки, покачал головой. – Дим, ты хрень творишь. Я тебе и раньше говорил, и скажу сейчас – завязывай.

– Когда тебе понадобилось денег одолжить, – Дмитрий перестал улыбаться, – ты знал, к кому идти. Так что успокойся, забирай ключи и вали отсюда ещё на пару часов. Или… – он подошёл к младшему брату и доверительно положил руку на плечо, – или… могу уйти я, а ты останешься. Я же тебе плохого не пожелаю, братишка. Это… классно! Попробуй, убедишься. Она ничего не вспомнит, но будет с тобой ласковой, стоит только дотронуться.

Глеб повернулся к кровати – она полуоткрыла глаза и, как ему показалось, улыбнулась.

– Давай, – уговаривал Дима, – я погуляю с часик, не робей.

– Я не… – Глеб потупил взгляд, краснея и мямля.

– Давай-давай, – Дмитрий всё больше воодушевлялся, – мы одной крови, я же знаю. Не дрейфь, только ты это… без лишка.

Глеб почувствовал, что где-то в тёмной глубине его души он не против предложения Димы. Он стиснул зубы, и ярость исказила его лицо.

– Я сказал нет! – Он схватил брата за грудки и вытолкал в коридор. – Остынь.

У Дмитрия заиграли желваки.

– Одевайся, – кинул Глеб.

– Козёл! – Дима понял, что спорить бесполезно. Он сорвал пальто, вырывая вешалку с мясом. – Придурок – сам не смог и мне кайф обломал!

– Ничего, перетопчешься! – Глеб швырнул в него шапкой. – Пойдём!

– Погоди… – Дима прошёл мимо Глеба в комнату прямо в пальто, нашёл на журнальном столике небольшой блокнот, достал из кармана свою фирменную ручку и размашисто написал: «Ты лучшее, что случилось в моей жизни». Оставил на прикроватной тумбочке.

– Это что? – Глеб кивнул.

– Я им всем пишу, – кажется, Дмитрий этим гордился, – пусть думают, что они особенные, раз я их выбрал.

Он принёс из кухни стакан воды и таблетки.

Глеб молча на него смотрел.

– Что? Это цитрамон, – зло буркнул брат. Остановился возле кровати, глядя на девушку, потом перевёл взгляд на Глеба. – А может, вдвоём? Девчонка отличная, такая чувственная, прямо дух захватывает, на часик её ещё точно хватит, будет весело, я тебе обещаю! Ну… давай попробуем. Никто же не узнает.

– Я узнаю! – Глеб схватил его за локоть. – Я об этом буду знать, Дима! Пойдём!

– Придурок! – Дима досадливо скривился.

Глеб без разговоров толкнул его в коридор, но он особо и не сопротивлялся.

– Давай! – Глеб выпихнул его за дверь.

И когда брат загрохотал по лестнице, Глеб вернулся в квартиру, быстро отвязал её, увидел, как она свернулась калачиком, вышел и закрыл дверь.

«Я не защитил её тогда, – думал он сейчас, – я предпочёл не замечать, не думать, не знать. Господи… Да, я увёз оттуда Диму, но лучше бы я увёз её, а не оставлял там одну в чужом доме».

Горячие угли стыда ворочались в нём, обжигая нутро. Эта давняя вина то и дело всплывала на поверхность. Иногда он чувствовал, ещё немного – и, наверное, он сможет примириться и простить себя наконец.

Он женился на той самой Кате, был ей хорошим мужем: предупредительным и добрым. Он видел, что Катя и Дима поддерживают приятельские отношения, но старался не оставлять их надолго наедине. На всякий случай. Ни он, ни она не догадывались об этом.

Прошло лет десять, как-то брат позвонил Глебу в панике и попросил, чтобы тот приехал. Девушке стало очень плохо – её безудержно рвало. Коротко, не вдаваясь в подробности, Дмитрий признался, что снова опоил женщину – и что-то пошло не так.

– Надо «Скорую» вызвать! – орал Глеб. – А если она умрёт? В твою гениальную психиатрическую башку это не приходило?

– Нет, нет, Глебушка, нет… меня посадят, меня же посадят!

– И хорошо! – кричал Глеб. – Давно пора.

– Помоги мне, брат… – Дима едва не плакал, – я лекарства сейчас выпишу,