Шрифт:
Закладка:
Он не запер за собой входную дверь. Потому что знал, что она не убежит.
Тяжело вздыхаю, подавляя страх, и поворачиваю ручку.
Когда вхожу в дом, внутри пугающе тихо... это плохой знак.
— Каин, — зову я. Нет ответа.
Зловещее предчувствие охватывает меня, когда осматриваю кухню и вижу бутылку виски на стойке. Пробка сорвана. Он был нетерпелив.
Собравшись с духом, прохожу мимо гостиной, следуя за маленьким лучиком света, проникающим через щель в полуоткрытой двери в конце коридора.
С каждым шагом тошнотворное чувство усиливается.
Я не должен был позволять ей возвращаться за платьем.
Я не должен был бросать ее, когда она была так уязвима.
Иден не была готова к правде. Она выносливая, но ей не хватило сил.
Сожаление и раскаяние пронзают орган, который сейчас бьется в грудной клетке как отбойный молоток. Я должен был сказать, что люблю ее.
Когда открываю дверь, мерзкий запах смерти заполняет ноздри.
Крошечные волоски на затылке встают дыбом, и в шоке застываю на месте, когда вижу это зрелище.
Окровавленное тело Каина неподвижно лежит на полу в его кабинете. Вялый член торчит из брюк. Кончик ножа, который дал Иден, воткнут ему в грудь, прямо в черное сердце.
Подхожу чуть ближе и улыбаюсь. После того как она перерезала ему горло.
Меня начинает распирать гордость... пока осознание всего этого не обрушивается на меня. Она убила его.
Проверяю часы. Уже почти полночь.
Если не приму меры сейчас... будет слишком поздно.
Самодовольная улыбка появляется на губах. Хотел бы я видеть лицо Каина в тот момент, когда он понял, что его ягненочек официально стал забойщиком... и жаждет его крови.
Но, как выяснил сегодня Каин, мы не всегда получаем то, что хотим. Иногда приходится довольствоваться тем, что есть.
Быстро осматриваю его кабинет, изучаю обстановку, прежде чем остановиться на полном стакане виски на столе.
Начну с этого.
Вытащив нож из его груди, капаю немного янтарной жидкости на рану, а затем делаю то же самое с раной на горле. Оставшуюся жидкость разливаю по всему телу, замечая мокрое пятно на ковре у стола.
Морщусь, вдыхая. Моча. Сукин сын.
Подавляя гнев, беру одну свечу с камина и подношу пламя к концу сигареты.
Отступаю назад, делая долгую затяжку и изучая его тело. Карие глаза неподвижны и широко открыты. Тело бледное и жесткое как доска. Однако мое внимание привлекает его рот. Он приоткрыт... как будто она застала его врасплох.
Мышцы в груди напрягаются. Я никогда не должен был сомневаться в ней.
— Она сделала это, Кристи, — шепчу я, чувства застревают в горле. — Она, блядь, сделала это.
Иден свергла императора.
И теперь осталось сделать только одно.
Ухмыльнувшись, нависаю над его телом... и роняю свечу.
Делаю последнюю затяжку и улыбаюсь от уха до уха, наблюдая, как пламя охватывает его.
— Гори в аду, Каин Картер.
Я скоро присоединюсь к тебе.
Улыбка становится шире, когда выхожу из дома.
У каждого поступка... есть последствие.
У каждого проступка... есть результат.
Каждый акт мести... должен быть оплачен.
Закрываю за собой входную дверь и бросаю нож.
И я с радостью заплачу за нее.
Иден не водит машину. У нее также нет ни друзей, ни любимых местных тусовок.
Не так уж много мест, куда она могла бы сбежать в своем нынешнем состоянии.
На самом деле, могу вспомнить только одно.
Кладбище, расположенное в полумиле от горящего дома Каина.
Ботинки хрустят по траве, а с неба падают маленькие белые хлопья, когда прохожу через ряды могил и памятников.
В ноябре в Блэк Хэллоузе обычно не бывает снега, но, учитывая события этой ночи, он пришелся как нельзя кстати.
Выдыхаю на ладони, затем сую их в карманы, чтобы согреться. Я уже собираюсь отказаться от этой затеи и повернуть назад, как слышу какой-то звук в нескольких рядах от себя.
Когда поворачиваю голову, в груди все сжимается.
Иден обнимает мраморное надгробие Кристи, ее маленькое тельце сотрясается от рыданий.
Я должен уйти, дать ей время, которое она заслуживает, но на улице холодно, а на ней только пиджак, который дал ей раньше.
Присев на корточки, поднимаю ее с могилы Кристи.
— Холодно, детка, — говорю я, когда она протестует.
Она цепляется за мою грудь, когда поднимаю ее на руки.
— Мне так и не удалось с ней познакомиться.
Знаю.
— Я так сильно хотела иметь маму, — хрипит она, когда несу ее к машине.
Знаю, что хотела.
— Больно, — крик вырывается из ее горла. — Это так больно.
Знаю, что это так.
— Мне жаль.
Впервые произношу эти слова.
Это единственное, о чем я когда-либо по-настоящему сожалел.
Когда заношу ее в дом, Иден дрожит так сильно, что у нее стучат зубы. По дороге сюда я включил обогреватель, но, учитывая, как ей все еще холодно, этого оказалось недостаточно.
— О, Боже, — произносит Джеффри, когда прохожу мимо него по лестнице. — Я наберу ванну.
— Я сделаю это.
Он кивает, оглядывая ее.
— Пока вы это делаете, я вызову врача.
— Нет.
Он моргает: — У нее кровотечение, сэр.
— Проваливай или ищи новую работу, — рычу я, протискиваясь мимо него.
Джеффри предан, но есть ситуации, в которых нельзя доверять никому.
— Сейчас ничего не трогай, — говорю Иден, когда мы заходим в ванную, и я усаживаю ее на пол. — Пока не выйдешь из ванны.
Последнее, что мне нужно, чтобы следователи нашли кровавые отпечатки пальцев, принадлежащие Иден.
Она не произнесла ни слова с тех пор, как мы покинули кладбище. Не уверен, из-за того, что она серьезно больна или из-за шока.
Скорее всего, и то, и другое.
Когда ванна начинает наполняться, поворачиваюсь к ней.
— Нам нужно снять это, — кладу ее руку себе на плечо для поддержки. — Обопрись на меня.
Сначала снимаю с нее туфли и ставлю их на расстеленное банное полотенце. За ними быстро следует пиджак.
Пульс учащается, когда вижу кровь на ее теле, но напоминаю себе, что это кровь Каина, а не ее.
Она вздрагивает, когда приходит время снимать трусики, и вскоре понимаю, почему. Они влажные и пахнут мочой.
Каин слишком легко отделался.
Снова сдерживаю гнев, помогая ей забраться в
