Линдке оказались последними рагцами, ощутившими воздействие Великого Часовщика. Пол "Тианаса" под ними немного изогнулся и покачнулся, когда Демиург помог гигантскому киберу стартовать под эклиптику на перезаряженных гравитационных двигателях. Однако никто не обратил на это внимания, только Маригет доложил отцу, что "паром ушел вниз". Фабрис едва ли услышал сына, поскольку занимался подключением Алве к медицинскому модулю. По полномочиям министерского верха Линдке заняли лучший корабль МВД на орбите — личный транспорт Савела Граница, оборудованный новейшей импортной техникой. В политических целях стоило погрузиться на что-то более вместительное, чтобы собрать коллектив антимонархистов покрупнее, но из-за ранения Алве приходилось выбирать между государством когда-то потом и семьей здесь и сейчас, и для Фабриса выбор был очевиден. Он вовсе не хотел остаться вдовцом в такое время.

Оснащение модуля было чуть ли не фантастическим: фотская биоинженерия, приспособленная к рагской физиологии. Хесартим сразу же согласился сняться с Алве, как обменялся данными с системой. Семья практически не увидела деда, когда доспех передавал его хирургической камере, но Алве приказал кораблю освободить его по грудь вместе с руками. Фабрис и Сахке тут же схватили его за протянутые ладони.

— Болит, дедушка?

— Нет, мой маленький, — лицо Алве на мгновение исказилось от введения анестезии. — Там почти ничего нет, что могло бы болеть.

Плевок гугеновой инопланетянки выгрыз у Алве весь живот, старик остался без органов пищеварения и очистки, по счастью, доспех успел защитить позвоночник. Хесартим остановил кровотечение, блокировал боль, и на орбиту семья поднялась пусть в тревоге, но без лишних потрясений. Маригет вполголоса восхищался устройством кибера-"парома", но ни с кем своего интереса разделить не мог, Дария, как всегда, ругался, Сахке на удивление хорошо держался, видя, как плохо деду. Фабрис же дышал через раз, стараясь сэкономить каждое мгновение от причала в Дуве до медицинского модуля в "Тианасе". И они успели. Прогноз у Алве был положительный: немного семейного донорства, много фотских технологий, и на Леймиц он выгрузится жизнеспособным рагцем.

— Что с коллективом, Фаби?

— Собираю, папа. Этот "Монарх" открыл межведомственные коммуникации, и я сейчас связываюсь со всеми этими верхами моего уровня и выше. В Замеке есть выжившие, ты это представляешь? Это невероятно, но к нам уже присоединились главы двух военных департаментов — по карательным операциям и контрразведке — вместе с частью этих их аппаратов.

— То, что нужно, сын.

— Я не понимаю, зачем он это делает, папа. Разрешил сажать наши корабли вперед кораблей этих Фом-Талих и Ганийи, МИДовские уже поднимаются к нам — это не самые верхи, но уж кто выжил. Я собираю по городам этих отставников Минпровинций, чтобы помогали договориться с этими леймичами, и сантибская куча, кажется, даже понимает, что это я делаю и зачем. Но не вмешивается.

— Думает, что мы бессильны. Недооценивает. И хорошо. Пусть продолжает.

Модуль предупредил, что сейчас начнется первый этап операции, и попросил сыновей как самых молодых родственников Алве Линдке приготовиться к сдаче тканей для реконструкции органов деда. Самого Алве система увела в сон, и Фабрис ненадолго остался один. Поклонившись хесартимскому доспеху в жесте глубочайшей благодарности и получив от того такой же поклон, бывший старший аналитик МВД РР-9 вышел из модуля и поднялся к капитану. Тот как раз связывался с другими министерскими кораблями, и в ожидании разговора Фабрис подошел к мониторам, переключил их с тактического режима, привычного для орбиталов, на визуальный режим.

Три монитора из шести показали ему Баркин, отцовскую планету, которую так тяжело было покидать. Госпереворот не оставлял честным чиновникам выбора, и все-таки оставлять дом никто из них не хотел. Они и улетали с надеждой вернуться, пусть даже понимая, что в действительности вряд ли кто-то из них еще раз ступит на баркинскую землю — в лучшем случае дети их детей, ведь борьба с узурпатором будет не быстрой и не простой. Тем увереннее должен быть их настрой на победу, чтобы передать это дело будущим поколениям и научить тому, как прекрасно жить на земле предков свободными от внешнего контроля людьми. Сипфасса будет соблазнять потомков остаться, тут нет сомнений, и правительству в изгнании придется дать первый бой не сантибам, а искушению сдаться и оставить все как есть.

Еще три монитора показали ближайшие орбитальные объекты на фоне звездной бездны и разгорающийся восход. "Тианас" огибал планету, приближаясь к дневной стороне. Рагское солнце обрушивало огненную ярость на Баркин как ни в чем не бывало, будто ничего и не происходило в эти чудовищные сутки. Сначала Фабрис удивился, что вновь видит Палефир, ведь он уже настроился на многомесячную тьму космоса как продолжение ночных событий в Дуве, но потом решил воспринять это как символ надежды: пусть ночь рагской цивилизации будет долгой, но ее солнце обязательно взойдет, пока она продолжает свою историю. Главное — не прекращать бороться за жизнь.

И на этом в моем отчете, пожалуй, можно поставить точку.

Примечания автора

"Exodus Dei" — первая история, поведанная Матерью Богов (Великой Женой) Федору Кузнецову (Ипостаси Святого Духа Премудрости Господней) после избавления Дольнего мира от плоских и реконструкции Млечного пути. Она опирается на одноименный отчет фота Мотеша Хорнев, созданный по пути "Хамеша Хойцев" к Айольнайо, но, мягко говоря, существенно расширяет контекст. В отличие от рассказа-предисловия "Омнигенезис", написанного Федором Кузнецовым без объяснений большей части экзотических деталей (как, например, механика ангельского шага, связь между черными дырами и бесами, длина сатаны, обстоятельства воскресения Всемогущества Господня в 1985 году или природа нейтронных ангелов), оригинальная рукопись "Exodus Dei" представляет собой подробнейшее изложение всех событий первого дня Миллионолетнего Эсхатона и их предпосылок. Матерь Богов, еще не приспособившись к человеческим масштабам восприятия, повествовала с божественным размахом и давала исчерпывающие сведения о мельчайших, почти не существенных моментах истории. В итоге одни баркинские сутки заняли на бумаге порядка 3000 страниц (если говорить точнее, то 176 авторских листов).

Когда Виктор Селищев и Евгений Устинов получили от Премудрости Господней текст для литературной обработки, перед ними встал выбор: или сохранить все как есть, снабдив текст не менее монструозным комментарием где-то страниц на 900 и выпустить тремя томами толщиной в "Бесконечную шутку" Д. Ф. Уоллеса или "Иерусалим" Алана Мура — или радикально его преобразовать, очистить основной сюжет от рассеивающих внимание деталей и оставить из второстепенной информации только самое важное. Решение редакторов определил жанр "Exodus Dei" — это тюремный боевик, перерастающий в триллер о глобальной катастрофе, с динамичными для