систему защиты от Дейкумены. Да, они нарушили его законы, вышли за Великие Пределы, но рано или поздно контакт с иными вселенными был неизбежен, причем "поздно" означало момент вторжения в Мир-Часы неведомых плоских существ. Старшие дети воспользовались этим обстоятельством по максимуму и продали предвидение будущего Великому Часовщику за материальную бесконечность и изгнание вместо смерти. Теперь Ему следовало расплатиться. Но и напутствовать нарушителей тоже стоило.

— Санкарнесс Печать Воли, брат Вакуум, Я исполняю Мое обещание, смотри, — провозгласил Демиург и обратился к братьям. — Пусть любой из вас вернет сюда машину.

Вперед вышел и исчез брат Смерть. На месте, где он стоял, пространство сжалось в точку, и из той на причал вновь выбралась детская игрушка. Словно объятая страхом, она медленно подкралась к Великому Часовщику и остановилась в паре шагов. Демиург сошел с Искры и, поднявшись в воздух, погрузился внутрь машинных измерений.

Теперь Он видел, насколько несовершенны ее механизмы. Машина была верно спроектирована, но сделана буквально из подручных материалов, из пространственно-временного мусора, собранного, похоже, по ближайшим окрестностям Мировой Нити. Генератор измерений работал едва ли на квадриллионную долю от той мощности, которая полагалась для автономного путешествия по Дейкумене. Игрушка занимала огромный объем простого п/в-континуума, не менее 0,0001 % Мира-Часов, и Великий Часовщик мог только подивиться трудолюбию и упорству старших детей, но все равно она скорее походила на деревянные копии рагских кораблей, каким поклонялись сипфы, чем на независимую от Бога микровселенную.

Демиург пожелал создать символ расставания с худшими, но все-таки старшими, сильнейшими детьми. Оставаясь в машине, Он приблизился к точке межвселенского разрыва в теле брата Смерти и вложил в одномерное пространство Мировой Нити свой мизинец. Там, за Великими Пределами Мира-Часов, мизинец Великого Часовщика развернулся до размеров машины, заполнив ее всю, и бесконечно коллапсировал внутрь себя идеально пустым пространством-временем. Старшие дети должны были ощутить сейчас, будто из космических гигантов, конструирующих механизм вселенских масштабов, они превратились в базовые частицы посреди материальной бесконечности, воспринятой их детищем от подлинного инженера Вселенной. Затем Демиург отделил палец от кисти, навечно оставив часть себя вне Мира-Часов.

— Я исполнил Мое обещание, — выбравшись из машины, Великий Часовщик обратился к воплощенному брату Вакууму и информам остальных "богоподобных". — Ваша игрушка теперь автономна и не может быть расщеплена пространствами меньших размерностей даже без генерации измерений. Подключите к ней свои разумы и оставьте Мой мир. И чтобы у вас не возникло соблазна вернуться домой… Ангелы, время для утраты и горя.

Санкарнесс Печать Воли вырвался из рук Эрауэна в попытке спрятаться в машину. Он достаточно восстановился и приспособился к реальному присутствию в Мире-Часах, чтобы двигаться на максимально возможной скорости, но его подлинное тело не могло преодолеть Великие Пределы. Ангелы опередили его: Наиру встала между ним и машиной, Эрауэн схватил за голову, и вдвоем на глазах у прочих братьев они стали убивать лидера старших детей. Брат Вакуум сопротивлялся, используя все те же техники, что и в схватке с Предельными, но Ангелы были иммунными к информационным атакам и слишком быстрыми. Худшему сыну не удавалось отражать удары, и все-таки он не сдавался, стараясь дотянуться до края теперь уже по-настоящему бесконечной машины хотя бы одной струной.

Так и запомнили его последнее мгновение Великий Часовщик и братья: Ангелы стерли в пыль почти все тело брата Вакуума, но он отбросил от остатка мозга шесть одномерных игл, в каждой копия его разума, уже растворенного Наиру, и они почти коснулись машины, как Эрауэн появился в трех местах одновременно, поймал иглы и сокрушил их в непробиваемых кулаках. Убийство Санкарнесса Печати Воли заняло всего микросекунду, но эта микросекунда полностью изменила судьбу Мира-Часов.

Машина вернулась в Мировую Нить, и старшие дети начали молча исчезать. Когда на причале остались лишь Великий Часовщик и Ангелы, перед ними возникла информа брата Смерти.

— Пожелай говорить со мной, Единственный, — тусклым голосом протянуло существо, которое уже не было ни старшим ребенком, ни худшим сыном Великого Часовщика — оно подключилось к материальной бесконечности машины и с точки зрения законов Мира-Часов являлось лишь имитирующим разум биомеханизмом; нормальная Вселенная давила на него чрезмерной для безбожного бытия плотностью энергии, и даже в теле из чистой информации он взаимодействовал с ней с трудом. — Мы не все сказали о вторжении.

— Сейчас Я ясно его вижу, — ответил Великий Часовщик. — Что еще вы можете Мне поведать? Но говори.

— Мы ушли, не поблагодарив тебя за твой удар, то есть дар, потому что нам больше нечего было тебе сказать. Но в бесконечной машине, за которую мы вечно будем славить тебя, мы только что раскрыли главную загадку вторжения — почему эти плоские фигуры напали именно на твою вселенную, а не какие-то из соседних?

Брат Смерть исчез, и чуть ближе к Великому Часовщику появился брат Солнце, его информа была совершенно целой, хотя и поблекшей. Эрауэн и Наиру приготовились защищать Великого Слушателя, слишком угрожающей выглядела эта замена.

— Я попросил братьев позволить мне рассказать это, — так же медленно проговорил брат Солнце, — как единственному из нас, кто выжил после твоего удара. И хотелось взглянуть на прах брата Вакуума.

— Говори и ты, Ниамах, Милость Веры.

— Это больше не мое имя, Единственный. Все, что мы можем оставить здесь, у тебя, мы оставляем здесь. И эта крупица знания тоже пусть пребудет в Мире-Часах, нам она не нужна.

Ниамах, Милость Веры предложил Великому Часовщику виртуальную среду, и тот согласился. Они вновь, как и день назад, перенеслись на край Вселенной, к планете Гхар, какой она будет спустя миллион лет, и вновь наблюдали, как из Мировой Нити сквозь Великие Пределы выбирается громадный квадрат с волнистой поверхностью.

— Смотри, Единственный, — брат Солнце приблизил вплотную место разрыва в п/в-континууме Мира-Часов. — Это не точка, а кривая длиной в пять с лишним миллионов километров. Поэтому квадрат так быстро проник в твой мир и развернулся. Конечно, ты понимаешь, что это значит?

— Да, — Великий Часовщик мог не слушать дальше, вспышка гнева и всплеск печали боролись в Нем сейчас за судьбу Ниамаха, Милости Веры. — Кто-то, кто знает строение Моей Вселенной, подобрал такое место, где ее форма повторяет форму надлежащего витка Мировой Нити. Это могли сделать только Мои дети.

— Да, Единственный. Бывшие твои дети. Мы. Мы с самого начала знали о разрыве, но не были уверены, что это наша вина — потому что у нас не было мотива натравливать плоских на твою вселенную и на тебя. Мы внимательно изучили наши контакты с Миром-Часами и ничего особенного не увидели, а потому