достаточно денег, чтобы вы предпринимали эти самые действия, – раздраженно ответил Валерий. – Я продал почти все, кроме квартиры. Но нам с женой тоже надо где-то жить. Я по уши в долгах. А ей не лучше.

Доктор нахмурился:

– Это очень коварная болезнь. Кто думал, что после лечения в Израиле будет рецидив.

Несчастный отец заскрипел зубами. На щеках заходили желваки.

– Скажите, что же мне делать? Я должен ее спасти…

– Я отправил ее анализы в клинику в США своему давнему приятелю. – Борис Борисович провел рукой по лицу, словно отгоняя усталость. – Он обещал помочь. Вам нужно еще поднапрячься и найти деньги для лечения в Штатах. Мой вам совет – обратитесь в благотворительные фонды.

– Уже обращался, и не раз, – вздохнул Валерий, по старой привычке ища пачку сигарет в верхнем кармане рубашки, в который раз забывая, что он давно бросил. – У них огромная очередь.

– Тогда думайте, думайте, думайте.

Врач поднял руку, прощаясь, и быстро пошел по коридору, будто боясь продолжения разговора.

Слободянский сбежал по лестнице на первый этаж и торопливо вышел на улицу. Здесь, даже после глотков августовского воздуха, напоенного запахом пожухлой травы, ему не стало легче.

Вернувшись домой, он сел на балконе своей огромной трехкомнатной квартиры – единственного богатства, которое у него осталось, – остальное было продано, – отыскал старую пачку сигарет и закурил, нарушив обещание и думая, что от этого хуже никому не станет. Мысли о несправедливости жизни налетели на него, как коршуны.

«Откуда берется эта напасть? – с горечью подумал несчастный отец, бросая сигарету в пепельницу. – Мы ведь не жили в Чернобыльской зоне. И почему болеют дети? Это так несправедливо».

Он вспомнил, как, узнав о страшном диагнозе дочери, тут же позвонил брату Виталию, который всегда понимал его с полуслова. Говорят, между близнецами существует незримая связь, и Слободянские были согласны с этим утверждением.

Горе Валерия Виталий воспринял как свое собственное. Вместе они собрали необходимую сумму для лечения девочки за границей. Кое-что дали дед и бабушка.

В Израиле Насте сделали пересадку костного мозга. Вначале девочка почувствовала себя лучше. Она стала вести нормальный образ жизни и не далее как два года назад встретила парня, влюбившегося в нее.

Понимая, что дочь никогда не сможет стать матерью, Валерий желал ей одного: познать семейное счастье.

Недавно ей стало хуже. Врачи, обследовав девушку, снова порекомендовали пересадку.

Валерий кинулся к отцу. Тот выделил сущие копейки, мотивируя это тем, что его предприятие переживает не лучшие времена. Для матери всегда на первом месте был дядя-игроман. На родную внучку она не дала и рубля.

– Займи, потом отработаешь, – бросила она сыну.

Мужчине показалось, что его родители давно уже смотрели на его кровинку, как на списанный товар, в который вкладывать деньги не имело никакого смысла.

Виталий, как всегда, поспешил на выручку. Он посоветовал провернуть одно дельце. В случае удачи братья получали крупный куш. Что будет в обратном случае, никто не хотел и думать.

К сожалению, им не повезло. На Слободянских повис крупный долг. Только один человек мог помочь избавиться от него, но никак не решался. Его следовало поторопить.

Глава 30

Самара, 1938 год

Мухтар Исламбеков, хранивший второй кусок ключа, проживал в Самаре. Именно к нему и направился Андрусенко, когда-то обитавший в этом большом приволжском городе несколько лет и оставивший здесь кучу готовых его принять приятелей.

Однако Петр не стал искушать судьбу, устроившись в гостинице. Ополоснувшись под холодным душем и переодевшись, он подошел к пожилому швейцару.

– Не подскажете, где улица Молодежная?

Любезный старик объяснял долго и многословно. Отыскать нужную улицу после такого объяснения не составило труда. Мухтар жил на окраине города, в двухэтажном доме из красного кирпича.

Подойдя к подъезду, Андрусенко спросил у старушки, сидевшей на лавочке:

– Здесь проживает товарищ Исламбеков?

Женщина нахмурилась:

– Здесь. Только стучите погромче. А вообще, если не откроет, оббегите местные пивные. Иные его находят именно там.

Говоря об Исламбекове, старушка не знала о последних изменениях в его жизни. Да, год назад в Самаре трудно было найти человека, так же сильно употреблявшего алкоголь, как Мухтар. Помня о его заслугах перед Родиной, приятели старались повлиять на бывшего эпроновца, однако он не поддавался их увещеваниям.

– Плохо кончишь, друг, – предупреждали его они и, как выяснилось, были недалеки от истины.

Однажды поздно вечером, возвращаясь домой, пьяный в стельку, Исламбеков споткнулся о рельсы и отключился. Железнодорожный путь пролегал возле его дома, соединяя вокзал с заводом. Товарняки проходили по нему крайне редко, но в ту злополучную ночь один из них, стуча колесами, направился к соседней станции. В глухих осенних сумерках машинист заметил неподвижно лежащее тело слишком поздно. Исламбеков очнулся в больнице, к своему ужасу узнав, что лишился обеих ног. Через неделю, перебрав все возможные варианты дальнейшей жизни инвалида, он решил покончить с собой.

Попросив товарищей купить ему сироп в стеклянной бутылке, в полночь Мухтар сполз с кровати, добрался до туалета, с силой грохнул бутылку о стену и, сжимая в руке получившуюся остроугольную «розочку», полоснул ею себе по горлу. К счастью, его быстро нашли: вставший по нужде сосед заметил пустую кровать Исламбекова, позвал прикорнувшую сестру, и оба разыскали