— Ну, — проговорил Энрико, — сейчас они выдают Лючиано за сына старого доктора. Но только он вовсе не был им, когда впервые появился в Беллеции. Тогда он считался каким- то дальним родственником регента. Однажды он был у меня в руках, и в нем, должен сказать, есть нечто странное, нечто очень заинтересовавшее племянника вашей светлости.

— Ты знаешь, у этой девочки настоящий талант, — сказала Джин, обращаясь к Анджеле, своей партнерше по руководству конноспортивной школой.

Оба они наблюдали за Джорджией, скакавшей на неоседланной лошади по одному из выгонов.

— Где она этому научилась? — спросила Анджела.

— Говорит, что пару недель практиковалась в Девоне.

— Выглядит так, словно она намного дольше упражнялась в этом, — заметила Анджела.

— Да, — согласилась Джин. — Кажется, будто она не скачет, а летит верхом на лошади.

Наступил решающий день — понедельник, 4 августа. Джорджия не сомневалась, что тот же самый день наступил и в Талии — врата между мирами уже почти три недели оставались устойчивыми, несмотря на частые предупреждения Лючиано о возможной их нестабильности. Отец только накануне навестил Фалько, и вряд ли можно было ожидать, что герцог станет выезжать в Санта Фину два дня подряд.

Джорджия заготовила тот же набор одежды, что и в прошлый раз — только теперь со срезанными ярлыками. Заодно она решила одолжить Фалько свою старую матерчатую сумку и купила ему в «Марксе и Спенсере» комплект спортивных трусов небольшого размера. Она знала, что Фалько хранит трусы Рассела, словно какую-то реликвию, но все-таки для Фалько они были слишком велики.

Всё это время Джорджия только и делала, что строила, уточняла и корректировала планы. Больше у нее просто не было на это сил — наступило время действовать. Помимо того, она уже устала от необходимости проводить в Талии время, почти не покидая летний дворец в Санта Фине. Ей будет нелегко, когда Фалько окажется в Англии — на этот счет у Джорджии не было никаких иллюзий — но, по крайней мере, она сможет наслаждаться жизнью в Реморе. Сейчас ей пришлось почти отказаться от тренировок в езде без седла, а всё время, которое она проводила с Лючиано, было посвящено разговорам о Фалько.

Джорджия уже почти забыла, как можно жить, не ощущая ежеминутной ответственности за кого-то другого, а потому решила пойти и навестить мистера Голдсмита в его антикварном магазине.

Он был рад видеть ее, но выглядел несколько более сдержанным, чем обычно.

— Пока ты отсутствовала, — сказал он, — у меня побывал довольно неожиданный гость. — Твоя мать заходила, чтобы немного поболтать со мной.

Джорджия закрыла лицо руками, чувствуя одновременно и злость, и смущение.

— Просто не верится! — пробормотала она.

— Да ты не переживай, — сказал мистер Голдсмит. — Думаю, она просто решила выяснить, что я из себя представляю. Должно быть, этот разговор успокоил ее — раз уж ты снова здесь.

Джорджия покачала головой.

— Мне она ничего об этом не сказала. Надеюсь, она не была груба с вами?

— Отнюдь. Наоборот, была очень вежлива и мила. Сказала, правда, что, когда ты собираешься навещать меня, она хотела бы об этом знать. Насколько я понимаю, о том, что ты сейчас здесь, она не знает?

— Не знает, — ответила Джорджия. — Она не может указывать мне, с кем я могу, а с кем не могу видеться, и когда я могу это делать. Это ведь означало бы, что я не могу, заранее не предупредив ее, зайти к вам просто так, потому что мне вдруг захотелось.

— Она просто заботится о тебе, — мягко проговорил мистер Голдсмит. — В наши дни следует быть осторожным.

Внезапно взгляд Джорджии остановился на предмете, стоявшем в самом углу помещения, позади столика с кассовым аппаратом.

— Костыли! — воскликнула она. — Я же знала, что где-то видела их! Это ваши?

— Были моими в прошлом году, — ответил старик. — Шесть недель не мог передвигаться без них после того, как мне сделали операцию. Всё собираюсь, отнести их в больницу. Спасибо, что напомнила.

— Не делайте этого, — поспешно проговорила Джорджия. — Не могли бы вы одолжить мне их ненадолго? Для школьного представления. Я как раз пыталась отыскать что-нибудь в этом роде. А потом я сама, чтобы вам не беспокоиться, отнесу их в больницу.

— Договорились, — сказал мистер Голдсмит. — Ортопедическое отделение больницы святого Варфоломея.

Он протянул костыли Джорджии, у которой теперь было наконец всё для осуществления назначенной на сегодняшнюю ночь операции.

— А теперь, — сказала она, — давайте я расскажу вам о том, и то я видела в Британском музее.

Фалько был готов уже за несколько часов до срока. Специально пораньше переодевшись на ночь, он надел под ночную рубашку всё еще остававшееся чуточку таинственным нижнее белье. Украденную пару дней назад у садовника бутылочку с ядом Фалько держал при себе. Содержимое он аккуратно вылил в сливную трубу, но несколько капель резко пахнувшей жидкости в бутылочке всё еще сохранились,

Мысленно он уже попрощался с дворцом, пройдясь по любимым своим комнатам и по аллеям обширного сада. Во дворе он остановился перед статуей умирающего быка. «Митра», — прошептал он, вспомнив имя, которое Джорджия прочла в музее ее мира. «Быстрая смерть», подумал Фалько. Ножом по горлу — совсем не то, что ожидающая его тягучая неопределенность. Больно ли будет умирать в этом мире, если он остается живым в другом? Спросить об этом у Лючиано Фалько так и не осмелился.

Казалось, что прошли целые века, прежде чем два Странника прибыли во дворец. Они еще раз подробно обсудили всё, что должен будет сделать Фалько. Джорджия выглядела усталой, напряжение, которое она ощущала, ясно отражалось на ее лице. Лючиано тоже был не в лучшем настроении. Он уже столько раз обдумывал их план, что теперь и сам уже не мог понять, разумен он или нет.

Слуги принесли новые свечи вместо уже полусгоревших, и трое друзей поняли, что время пришло. Фалько улегся в постель с пустой бутылочкой в одной руке