Шрифт:
Закладка:
Скакать на неоседланной лошади было совсем не то, что ехать в седле. Менее удобно, но зато возникало ощущение полной с нею гармонии, вызванное более близким контактом колен и ягодиц с кожей лошади. (Для Рассела было бы праздником узнать об этом, подумала Джорджия). Ей уже приходилось видеть подобное единение у Чезаре, когда он становился, как выражался доктор Детридж, подобием кентавра. Джорджии всегда недоставало этого, когда она скакала во весь опор. Интересно, подумала Джорджия, что на этот счет скажет Джин, когда она вновь появится на уроках верховой езды.
Значительную часть своего времени Лючиано проводил теперь у Фалько. Распорядок каждого дня был у него таким же единообразным, как и у Джорджии в Девоне. Ранним утром он втайне получал уроки верховой езды, а затем встречал Джорджию. В Санта Фину они, как правило, отправлялись в карете, а потом проводили время с Фалько, подготавливая мальчика к предстоящей великой перемене в его жизни.
Любой случайно услышавший их уроки тальянец остался бы в полном недоумении.
— Ты должен будешь пойти в школу, — сказала Джорджия. — Если будешь жить неподалеку от нас, это будет моя школа, та самая, в которую ходил и Лючиано.
— Тебя примут в 9 класс, — добавил Лючиано, — так что выбирать предметы для изучения ты сможешь только через год. А пока тебе придется заниматься всем, что положено.
Джорджия начала считать на пальцах:
— Английские язык и литература — с этим у тебя не должно быть особых проблем, потому что после перемещения ты начинаешь говорить по-английски так же, как я, попав сюда, начинаю говорить по-тальянски. А читать ты и так любишь.
Фалько кивнул:
— Давай дальше.
— Математика и естествознание — химия, физика и биология.
— Математику и астрономию я учил, — сказал Фалько. — И немного анатомию, но, главным образом, для рисования.
— Пригодится, — заметил Лючиано. — Сможешь заниматься рисованием да и музыкой тоже.
— А как насчет языков? — спросила Джорджия. — Ты говоришь по-французски? Дайте-ка подумать. Есть в этом мире какой-то эквивалент Франции? — спросила она у Лючиано.
— Джорджия имеет в виду Галлию, — объяснил тот.
— Я говорю по-галльски, — сказал Фалько. — Это подойдет?
— Примерно то же самое, насколько я понимаю, — ответил Лючиано. — Так же, как тальянский очень похож на итальянский.
— Итальянский пригодится тебе в 11 классе, — сказала Джорджия. — Сможешь выбрать его как один из дополнительных предметов. Меня больше всего беспокоит информатика.
— А что это такое? — спросил Фалько
Остаток этого дня они провели, пытаясь дать Фалько представление о компьютерах. Освоить хотя бы основные понятия оказалось совсем не просто.
А потом дошел черед до телевидения, автомобилей, мобильных телефонов, футбола, электрического освещения, компакт-дисков, микроволновых печей и аэропланов. Глаза Фалько становились всё шире и шире. Выяснилось также, что у него громадные пробелы в истории и географии. В истории для Лючиано и Джорджии существовали четыре с лишним столетия, полностью отсутствовавшие у Фалько. Его познания в географии — той географии, где Талия располагалась в центре моря, которое Фалько именовал Средним — были почерпнуты из глобусов, во всем подобным, как понял Лючиано, глобусам, стоявшим в герцогском дворце Беллеции.
С другой стороны, Фалько был очень сообразителен и схватывал всё буквально на лету. Поскольку до тех пор, пока не будет вылечена его нога, о физкультуре и играх не могло быть и речи, у него будет возможность проводить отведенные на них часы в библиотеке, работая с книгами и компьютером. К тому же, где бы ему ни пришлось жить, там, почти наверняка, будет компьютер и доступ к интернету. Кстати, интернет оказался еще одной из вещей, объяснить которые оказалось чрезвычайно трудно. Так же, как и Родольфо, которому Лючиано в свое время рассказывал об интернете, Фалько представлял его в виде огромной паутины и не понимал, каким образом можно «войти» в нее и получить какую-то информацию.
— Разве всё это не предназначено только для избранных? — спросил однажды Фалько. И Джорджия, и Лючиано подумали, что, если бы в Талии существовал какой-то эквивалент мировой сети, Никколо ди Кимичи наверняка постарался бы держать его под своим контролем. Делиться этой мыслью с Фалько они, впрочем, не стали.
На следующий день они прочли Фалько лекцию о деньгах двадцать первого века.
— Помнишь бумажные деньги, которые я показывала тебе в Лондоне? — спросила Джорджия. — Это была двадцатифунтовая купюра. С такими в нашем возрасте дело иметь приходится редко. А вот научиться различать монеты в один фунт, пятьдесят, двадцать, десять и пять пенсов тебе надо обязательно.
Сделать это, не имея возможности показать сами монеты, было довольно затруднительно. Впрочем, представление о том, что в Англии существуют золотые и серебряные монеты, понравилось Фалько, хотя, поскольку в Талии серебро ценилось выше золота, он часто путал, какие из них выше достоинством.
Однажды на обратном пути в Ремору Лючиано поднял вопрос, беспокоивший его с тех самых пор, когда Фалько в первый раз попросил их о помощи.
— Ты всё время говоришь так, словно Фалько останется в Ислингтоне, поблизости от тебя. Но где он там будет жить? — спросил Лючиано у Джорджии. — Что произойдет с искалеченным тальянским мальчиком, когда он невесть откуда объявится там?
Джорджия на мгновенье задумалась о том, в какую часть придуманного ею плана стоит посвятить Лючиано.
— Ты ведь знаешь, что моя мама работает в социальном обеспечении? — сказала она наконец. — Вообще-то, она руководитель группы в том отделе, который занимается опекой и усыновлением. Я постараюсь устроить так, чтобы именно она подыскала ему пристанище. Думаю, что лучше всего будет, если Фалько притворится потерявшим память. Тогда будет не так уж страшно, если ему начнут задавать вопросы, на которые он не может ответить.
* * *Фалько начали посещать странные сны. Он всё снова и снова
