– Повернись, – требует он, крутя пальцем.

Прикусив губу, я делаю то, что он говорит, и вздрагиваю, когда он грубо откидывает мои волосы в сторону.

– Как… – Мой вопрос обрывает резкий вздох, когда я чувствую, как в мою шею вонзается что-то острое. – Господи, предупреждай в следующий раз, – выплевываю я, кривясь, пока острие ножа ковыряется у меня под кожей.

– Его здесь нет, mamá, а я есть. И мне нужно, чтобы ты перестала дергаться.

Я задыхаюсь, ощущая теплую жидкость, стекающую из раны по спине, и через несколько мучительных секунд металл выскакивает наружу. Рио бросает устройство на кровать и наклоняется ко мне, его дыхание скользит по раковине моего уха.

– Катерина Санчес, ей пятнадцать. Думаю, она находится у куратора по имени Лилиан Берес. Последний раз я видел ее фотографию три месяца назад, она стояла на фоне поля подсолнухов.

Он отпускает меня и отступает, и я поворачиваюсь к нему лицом.

– Спасибо, – тихо произношу я. – Я позабочусь, чтобы она оказалась в безопасности.

Он смотрит на меня так, что я понимаю, что он обязательно найдет способ выследить меня, если этого не произойдет. Может быть, даже приедет в поместье Парсонс и присоединится к остальным призракам в моем доме.

– Один из друзей Рокко спит на диване. Не шуми, и все будет в порядке. Он в отключке после наркотиков.

– Хорошо, – киваю я.

Я испытываю такой прилив благодарности, что даже не знаю, как ее выразить. Скорее всего, он врежет мне, если я попытаюсь. Рио ненавидит любое проявление благодарности, так же как и внимание к нему. И, возможно, это объяснятся тем, что он просто ненавидит себя.

– Скажи своему парню, чтобы дал мне фору, ладно? – просит он, делая шаг назад.

Я нахмуриваю брови.

– Беги так быстро, как только сможешь.

Он медленно проводит языком по нижней губе, и его взгляд в последний раз скользит по мне, словно запоминая.

– Прощай, princesa.

– Прощай, Рио, – шепчу я.

А потом он бесшумно уходит.

Не теряя ни секунды, я бросаюсь к своему комоду, который, как оказалось, стоит прямо возле тела Сидни. Скольжу в крови, покрывающей пол. И роюсь в ящиках, а потом поспешно натягиваю рубашку с длинными рукавами и толстовку. Хватаю пару носков, обхожу кровать и вытираю ноги о тонкое одеяло, как могу.

Натягиваю носки и ботинки, достаю из-под половицы дневник и тихо спускаюсь по ступенькам.

Оставаться ночью в спальне меня всегда заставлял страх. Он не позволял мне спуститься по ступенькам и открыть входную дверь, потому что я знала, что за дверью меня непременно будет кто-то ждать.

Он держал меня в своих лапах более двух месяцев, делая покорной, но теперь у меня больше нет вариантов. Я убила человека, и если не уйду, то стану следующей. Нет, конечно, я буду молиться об этом исходе, если меня поймают, но я отлично понимаю, что они не позволят смерти так просто меня забрать.

Достаю из-под раковины полиэтиленовый пакет и вздрагиваю от его шуршания. Затем нахожу в шкафу несколько бутылок воды и коробку батончиков. Этого должно хватить. Я не могу позволить себе тащить на себе лишний вес. Затем выдвигаю кухонный ящик и достаю два больших ножа для защиты.

Мой план состоит в том, чтобы добраться до путей, а затем выйти по ним к людям. Надеюсь, что смогу укрыться в одном из вагонов, когда мне понадобится передышка. Думаю, они решат, что я пошла вдоль дороги, и, обнаружив мою пропажу, сосредоточат свои поиски в первую очередь в этом направлении.

Они видят во мне алмаз, потому что меня любит Зейд, но они забывают, что именно это и превратило меня в несокрушимую твердыню. Он научил меня тому, кто я. Но самое главное – он научил меня упорству.

Уже выходя из кухни, я слышу громкий храп и замираю, сердце в моей груди учащается. Дружки Рокко остаются на ночь, когда им совсем хреново, и, думаю, для того чтобы разбудить их, требуется целое стадо слонов. Но я не могу быть уверена – все зависит от количества наркоты в их организме.

Выглянув в гостиную, я вижу, что на диване лежит грязный мужик с наполовину открытым ртом. Джерри. Он появляется здесь постоянно, а еще это один из самых жестоких ублюдков, из тех, кто нас с Сидни наказывает.

Какая-то часть меня испытывает искушение подойти и вонзить один из моих ножей ему в горло, но я не могу решиться. Несмотря на то, как сильно я хочу убить всех людей в этом доме, я не настолько беспощадна, как Зейд.

По крайней мере, раньше такой не была. Теперь уже не уверена.

С замирающим в горле сердцем медленно и беззвучно пробираюсь к двери и подскакиваю, когда один из его всхрапов звучит особенно громко и резко.

Прохожу уже половину пути, но тут мой пакет рвется, одна из бутылок падает на пол с громким шлепком и катится прочь.

Я с трудом сдерживаю испуганный вздох, ловя его на самом кончике языка, мое сердцебиение снова учащается. Мои широко раскрытые глаза устремляются к Джерри. Его храп прерывается, но, похоже, он все еще спит.

В мою кровь выбрасывается опасное количество адреналина, и зрение становится нечетким от его переизбытка.

Перехватываю пакет, морщась от того, как он хрустит в руке, и на цыпочках приближаюсь к бутылке на полу. Приседаю и осторожно поднимаю ее.

Закрыв глаза, я несколько секунд пытаюсь успокоить сердцебиение. Руки липкие, пот выступил по всему лбу и пояснице. Кажется, я никогда в жизни не испытывала такого страха, и я слишком охвачена им, чтобы ощутить хоть что-нибудь, кроме одного лишь… чистого ужаса.

Тихо выдохнув, я снова встаю и пытаюсь придержать дно пакета, но, прежде чем мне это удается, сквозь него проскальзывает еще одна бутылка, которая тоже падает на пол.

Я ужасаюсь и, словно сквозь патоку, поднимаю голову, чтобы взглянуть на Джерри.

Его глаза широко открыты и устремлены прямо на меня.

Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга, застыв во времени.

– Что ты себе позволяешь? – спрашивает он, садясь и свешивая ноги с дивана.

Я слышу, как колотится мой пульс, и зрение начинает плыть; я едва не теряю сознание от ужаса. Если он позовет Рокко или Франческу, мне конец. А если они узнают, что Рио помог мне, – ему тоже. Его сестру продадут, а я никогда не выберусь отсюда…

Сосредоточься, мышонок.

Сглотнув, я выпрямлюсь, и решаю, что пока лучше держать рот на замке. У меня