Ксавьер был прав в одном: выбраковка – это обоюдоострый меч. Она научила меня убегать, и именно это я и собираюсь сделать.

* * *

Горячее дыхание на моем лице нарушает тяжелый сон, в который я провалилась. Я вздрагиваю, ощущая, как нос щекочут пряди волос.

Прежде чем я окончательно выныриваю из странного сна, проходит несколько секунд. В реальности витает чувство враждебности и опасности, и у меня уходит еще несколько секунд на то, чтобы осознать, что мне в лицо кто-то дышит.

Инстинкты сразу же срабатывают, и меня захлестывают адреналин и страх.

Медленно открыв глаза, я давлюсь испуганным криком. Глаза округляются, так как в нескольких сантиметрах от своего лица я вижу лицо Сидни.

Ее глаза широко распахнуты, в них пляшет безумное пламя, и она смотрит на меня с сумасшедшей улыбкой. Она тяжело дышит, и с каждым выдохом из ее горла вырываются тоненькие нотки возбуждения.

Я еще глубже вжимаюсь в кровать и пытаюсь перевести дыхание. Сердце в груди просто разрывается.

– Какого черта, Сидни? – выдыхаю я, стараясь приглушить голос, но у меня не получается.

Я буквально в нескольких секундах от того, чтобы опорожнить свой мочевой пузырь прямо на постель, и мой ужас только нарастает, когда она забирается на меня сверху. Ее светлые волосы падают мне на лицо и закрывают весь обзор.

Мое тело движется инстинктивно, я упираюсь ногами в кровать, пытаясь перевернуться, но ее руки обхватывают мое горло, удерживая на месте. Она еще не перекрыла мне доступ кислорода, но я все равно паникую, и те приемы, которым учил меня Зейд, ускользают от меня.

– А я знаю, что ты собираешься сделать, – шепчет она.

Я почти не слышу ее слов, настолько громко отдается стук сердца в моих ушах.

– Ты попробуешь сбежать, а я им расскажу, – выдыхает она, хихикая, когда я пытаюсь оттолкнуть ее. – И надеюсь, они убьют тебя.

Ее руки сжимают мою шею все сильнее, и наконец-то, мать ее, наконец-то моя подготовка начинает приносить плоды. Я просовываю руку между ее руками и со всей силой выкручиваюсь, она падает с кровати.

Удар громкий, и мы обе замираем, прислушиваясь, не проснулся ли кто-нибудь. Франческа спит на нижнем этаже в противоположной части дома, но это не значит, что нас не могли услышать.

Кроме того, возле дома всегда дежурят два-три человека, чтобы никто из нас не попытался убежать.

Глаза Сидни сужаются, и я понимаю, что она собирается напасть снова. Мои ноги запутались в одеяле, поэтому первым делом я сбрасываю его и ныряю к противоположному краю кровати.

Она набрасывается на меня, обхватывая рукой мою лодыжку, и пытается притянуть к себе. Я с силой брыкаюсь, и ее хватка ослабевает, мне удается освободиться и отползти от нее.

Она медленно встает, низко опустив подбородок, и смотрит на меня с чистейшей злобой во взгляде, пока мы стоим лицом к лицу по разные стороны постели.

– В чем, черт побери, твоя проблема? – шепотом кричу я.

– Я знаю, что ты задумала, и не позволю этому случиться.

Мне требуется усилие, чтобы не выдать себя.

– Да ничего я не планирую, – решительно отрицаю я.

Но она не обращает на мои слова никакого внимания.

– Ты не можешь получить лучшее обращение, чем у остальных, а затем избежать своей участи, – рычит она.

– Лучшее обращение? – эхом отзываюсь я и начинаю недоуменно смеяться. – Ты доставляешь мне неприятности с тех самых пор, как я сюда приехала!

– И она все равно любит тебя больше, – шипит Сидни.

Я качаю головой, абсолютно пораженная тем, что она в это верит. Франческа видит только мою стоимость. И не любит никого, кроме себя.

– Может быть, она любила бы тебя, если бы ты не вела себя как гребаная психованная сука, – выплевываю я, все больше злясь.

Она начинает обходить кровать, и я с опозданием понимаю, что оказалась загнана в угол.

– Я расскажу Франческе о твоих планах, – заявляет она, игнорируя мой выпад.

– Каких планах? – спрашиваю я, притворяясь дурочкой и надеясь, что на самом деле она ни черта не знает.

Последние два месяца я думала, как убежать отсюда, когда меня повезут на аукцион, но после вчерашней встречи с Клэр у меня появилось несколько идей, которые могут сработать и сейчас, раз уж меня больше не собираются продавать на торгах. Но Сидни вот-вот все испортит.

Она указывает на пол, и я в ужасе замираю. Я в шоке поднимаю голову и снова смотрю на нее.

– Как ты узнала?

Она пожимает плечами, и на ее губах появляется радостная ухмылка. И ко мне постепенно приходит тошнотворное осознание.

Это она стояла у стены и смотрела, как я сплю той ночью. Должно быть, она спряталась, когда я ее заметила, а потом продолжила наблюдать, когда я нашла дневник.

Господи, как давно она его читает? И как часто она наблюдала за тем, как я сплю?

– Как ты оказалась за стеной?

Она опять пожимает плечами, дико скалясь.

– Ты многого не знаешь об этом доме, Алмаз. Я знаю секреты всех здесь, и Франчески тоже. Как ты думаешь, почему она позволяет мне так долго оставаться здесь?

– Какие еще секреты?

– Так я тебе и сказала, – насмешливо фыркает она.

Я понятия не имею, что у нее может быть на Франческу, но меня это и не волнует. Я знаю только то, что никто из нас не выйдет из этой комнаты живой.

Если Франческа узнает, что я хочу сбежать и как именно я планирую это сделать, она предпримет все, что в ее силах, чтобы я никогда не смогла выбраться.

Но ни хрена не получится.

Им придется запереть меня на чертовой подводной лодке посреди океана, чтобы изолировать от Зейда.

Я стою в углу комнаты, и Сидни замирает у края моей кровати, быть может почувствовав, к какому выводу я пришла. А может, она замечает решимость, которая, должно быть, выгравирована сейчас на моем лице, или ей что-то говорит тот факт, что я не перепрыгиваю через кровать, чтобы убежать от нее.

Время замедляется на несколько секунд, в течение которых мы обе остаемся неподвижными. А затем начинаем действовать одновременно. Она бросается на меня, а я – в сторону тумбочки. Там, в ящике, лежит пара ручек на случай, если у меня закончатся чернила, и сейчас они – единственное, что может спасти мне жизнь. Не от Сидни, но от Ксавьера.

Она хватает меня за волосы как раз в тот момент, когда