– Раньше Дрон ходил в горы один, – обронила девица.

«В горы? Отлично», – сделал засечку Илья.

– Я тоже когда-то ходил один, – непринужденно хмыкнул он. – Но это дело прошлое, теперь мы с ним вдвоем выбираемся. Так сподручнее и надежнее.

Илья задрал рукав и показал шрам на кисти.

– Во, один отморозок из травмата пальнул.

На самом деле это в детстве он пропорол руку осколком бутылки.

– Как вас зовут? – спросила она.

– Саша.

– Он про вас ничего не рассказывал. Вы откуда?

– В каком плане?

– Родом вы из каких краев?

– Да здешний я, из Новороссийска. А сейчас с женой в Геленджике живем.

– Входите.

Она наконец сняла цепочку. Илья вошел. Снял ветровку и шапку, разулся.

– Зря, у нас не топят, – заметила она.

– Ничего, мы привычные. В горах и холоднее бывает.

Она неопределенно угукнула.

«Может, спросить, как ее зовут?» – мелькнула мысль, но он тут же дал ей пинка.

Еще б спросил, что такое Шебс или Маркотх. Ясно же, что Дрон рассказал бы своему приятелю, как звать-величать свою… видимо, все же жену.

– С Дроном точно ничего не случилось? – спросила она из сковородочного дыма.

– Все в порядке.

Он протиснулся за ней в крохотную кухню, загроможденную кастрюлями, тазами. Сверху противно капнуло с развешенного на веревке белья.

Хозяйка жарила сырники. Илья раздумывал, о чем бы ее еще спросить. Информации катастрофично не хватало. Он мучительно вспоминал Дрона: о чем тот говорил, чем интересовался во время своего короткого пребывания в общаге.

Да ничем особенным. Грубовато заигрывал со студентками, водочку попивал. Пару раз повздорил с местными.

– А в Новороссийске вы где раньше жили? – спросила она, переворачивая сырник.

– На Набережной.

– На берегу, что ли?

– Да нет, на улице Набережной.

Черт знает что. Она уже давно должна была накинуться на него с расспросами о Дроне. А эта ерунду несет да сырники жарит.

– Садитесь к столу, – сказала она.

– Спасибо.

Он отодвинул скрипнувший стул. И еле увернулся от черной молнии. Лезвие большого кухонного ножа хряснуло по спинке стула. Девица с досадой каркнула и снова взмахнула жутким тесаком.

Илья нырнул под белье. Нож в сантиметре от уха пропорол наволочку и увяз. Изловчившись, Илья двинул валькирию кулаком и стиснул тонкую кисть, выдавливая нож. Та боднула его ногой в живот. Разозленный Илья швырнул ее на пол. Из перекошенного рта змеиным жалом выплеснулась кровь.

Черт, неужели он убил ее?

Сырники горели. Илья выключил огонь и пощупал пульс.

К счастью, жива. Кровь – на самом деле из разбитой губы. Возможно, еще легкое сотрясение.

Он побрызгал на хозяйку водой, стащил косынку. Седина почти наполовину захватила ее волосы.

Она очнулась, ощерилась. Вцепилась в него рукой, но тут же разжала. В ее глазах гулял туман. Здорово он долбанул коварную седовласку.

Илья подобрал нож, отрезал кусок от бельевой веревки. Стянул ей руки и завязал узел «восьмерку».

– Не туго?

Она отвернула лицо.

– Я сразу поняла, что ты не от Дрона. В Новороссийске нет улицы Набережной. И потом, все знакомцы Дрона пахнут дешевым куревом, застарелым потом и костровищем.

– Зачем ты хотела меня убить?

– Приказ: убить всякого, кто будет спрашивать о Дроне.

– Чей приказ?

Она не ответила.

Илья сжался пружиной на краю стула. Внутри у него всё закипело. Он вонзил нож в пол и навис над чертовкой, сжал ее щеки.

– Мою жену убили. Те, кто связан с твоим Дроном. Я хочу знать, кто это сделал. Какая сволочь так решила.

Она что-то прошептала.

– Что?

Он пригнулся к ней совсем близко, дыханием в дыхание. До предела стиснул окровавленные челюсти.

– Тебе наш не оштановить, – просипела она.

Серая книжица

Илью Муромцева трясло. Но он заставил себя собраться. Проверил дрожащими руками крепость затянутых узлов. Еще раз глянул на полуседую девицу, на ее надменное, чуть обезьянье лицо с запекшейся кровью на губах и подбородке.

Хорошо, что не орет. Иначе пришлось бы затыкать ей рот чем-нибудь. Бросив взгляд на сковородку с сырниками, он вспомнил, что сутки ничего не ел. Слопал один сырник, потом умял еще четыре.

Он находился в обычной однокомнатной хрущобе с истертым линолеумом и обоями неопределенного цвета. Прошел из кухни в единственную комнатульку. Провел рукой по бурой истрескавшейся полировке старой-престарой мебели. Такой мебели в Москве уже давно не встретишь. Открыл дверцу шкафа. Внутри висела мужская одежда. Очевидно, Дрона. Пиджак полусъехал с вешалки. Он его поправил, заодно проверил карманы. Там завалялась пара сигарет, причем без пачки. Сигареты без фильтра, дешевая крошащаяся дрянь.

Ни кровати, ни дивана в комнате не было. Прямо на полу лежал матрас с одеялом. Илья отнес одеяло в кухню и прикрыл им связанную седовласку, чтобы та не мерзла.

Вернулся в комнату, переступил через матрас, нагнулся над столом. Сдвинул в сторону швейную машинку и разворошил все, что на нем было навалено – тряпки, выкройки, нитки, ножницы, карандаши. Стал просматривать стопки бумаг, газет и журналов. Бумаги в основном были чистые, но попадались и с записями. Почерк был необычный, угловато-вертикальный. Он попытался вчитаться, но тут же бросил. Какие-то термины, связанные с психологией. Одного слова гештальт-терапия хватило, чтобы потянуло на зевоту.

Среди этого вороха он нашел титульный лист курсовой работы Хворост Натальи, студентки факультета психологии заочного отделения Краснодарской академии социологии и права.

«Студентка», – удивился он. Сколько же ей лет?

Ящики стола были набиты папками, разбухшими от бумаг. Перебирая их, Илья с удивлением обнаружил, что они испещрены математическими, физическими и химическими формулами. На полях кривились трудночитаемые пометки. Некоторые Илья разобрал. «Параметры шкуры и… (неразборчиво)». В другом месте: «Химический анализ ворса, природного и выращенного».

Зачем студентке психологического факультета заниматься химическим анализом шкур? И почему на бумаге?

Илья только сейчас понял, что в доме нет ни комби-ноута, ни суперноута, ни даже допотопного компьютера. Да и вообще никакой современной техники. Древний пузатый телевизор громоздился на тумбе. Старинные электронные часы с проводком словно испуганно моргали зелеными точками. А еще был облезлый смартфон с разбитым экраном, с помощью которого, очевидно, Наталья Хворост связывалась с Дроном.

Вычислить его номер в смартфоне оказалось несложно. В разделе «Контакты» он обнаружил не больше десятка имен, в основном женских, плюс какой-то Геннадий Петрович. Дрона не было, зато был некий Д. Причем этот Д. чаще других значился в списке вызовов.

Но главное ускользало: где находится Дрон? Какую-то зацепку давала ее фраза про горы. Значит, Дрон где-то там. Но гор поблизости