В кабинет ворвались ледяной ветер и вьюжистый снег. Суставин осторожно выглянул. Внизу бесновалась шайка косматых бомжей, выкрикивавших что-то нечленораздельное. Они явно собирались продолжить обстрел.

Суставин взвел курок пистолета и несколько раз пальнул. Кого-то зацепил. Под аккомпанемент тявкающего воя космачи бросились врассыпную.

В кабинет ворвался Пантелеев.

– Ты слышал, что Затворов удумал: всех нас отправляет на усмирение митингующих. Каково? Я в пушечное мясо не нанимался!

– Какое из тебя пушечное мясо, Паша, один жир.

– Тебе хиханьки, а внизу построение объявлено. А что с окном?

– Уличные отморозки, – проворчал Суставин.

В дверях вырос дежурный.

– Всем вниз с оружием!

Суставин хмуро взглянул на Шурика.

– Ты с нами.

Тот покорно протянул ему костистые, уже привычные к наручникам конечности.

– Обойдешься, – рыкнул Суставин.

На лестнице они влились в поток прочих сотрудников, обескураженных, раздраженных. Впереди маячила сутулая спина эксперта Раппопорта. Осторожно семенил астенический стажер Витя Кульков, галопировала на шпильках глянцевито-макияжная пресс-секретарь Яна Золотницкая.

Торопливо одевшись, все построились во внутреннем дворе-колодце, замкнутом со всех сторон корпусами ОМВД. Здесь их уже поджидал полковник Затворов. Он был пьян и бордов, как гранат.

– Бьгом! Стройсь! – раскомандовался он.

Встали.

Затворов выпучился на подчиненных. И вдруг ни с того ни с сего начал раскачиваться с пятки на носок, отдуваясь. Раскачивался, раскачивался.

Наконец изрек:

– Товсь к бою!

И упал лицом в асфальт.

Секунду все пребывали в оцепенении. Потом ринулись, затеребили, запрыгали, заохали.

Затворова спасли пышные усы, смягчившие удар. Только лоб себе раскровянил. И теперь спал. Все растерялись, ища глазами его зама, подполковника Бреуса. Но тот исчез, и никто даже не мог вспомнить, где и когда видел его в последний раз.

Возник разброд, народ растекся по двору, подкуривая друг у друга. И тут разверзлось небо.

Град камней обрушился на головы овец, оставшихся без пастыря. Упал кто-то из патрульных, сраженный увесистой глыбой. Ойкнув, присела секретарша Верочка, по ее виску скользнула алая струйка.

С воплями и визгом служивые заметались по двору. Рванули обратно в помещение.

Но дверь в отдел оказалась наглухо заперта.

Спасение

«Предательство, предательство, предательство…» – застучали в башке Суставина слова стародавней песни. Он с содроганием увидел, как рвет дверную ручку и, отрывая ее, падает участковый Елисеев.

Прогремели выстрелы. Это Челебадзе попытался перебить замок пулями. Вроде успешно. Но что-то еще, помимо замка, держало проклятую дверь. Чудовищно заматерилась Яна Золотницкая, застонал от прилетевшего камня кто-то из криминалистов.

Суставин поискал глазами Пантелеева. Того нигде не было. Рядом топтался задержанный Шурик. Шикнув ему «За мной!», Суставин помчался через двор. Они удачно увернулись от дождя камней и нырнули под навес бомбоубежища. Дверь туда была наглухо заперта, зато над входом имелся широкий козырек.

Вскоре под этим козырьком набились, утрамбовались все сотрудники отдела. Злые, плачущие, кровоточащие. Тесно было до хруста, но приходилось терпеть. Камни летели стеной.

Затворова тоже втащили – человек все-таки. Зажали в углу. Он продолжил спать стоя.

Кое-как перевязали раненых, успокоили истеричных. Камни погромыхивали по оцинкованному навесу, хлопались на асфальт.

«Что за бред! Кто их мечет?» – напряженно думал Суставин.

Камни летели откуда-то с северо-востока. И тут его осенило.

Лет семь назад с того бока к ОМВД сделали пристройку. Тяп-ляп склепали, вскоре она стала оседать и рассыпаться. Сколько уж талдычили завхозу Макарычу, чтобы тот выбил у начальства деньги на ремонт этого убожества, но Макарыч только посмеивался в хитрую бороденку: «Стоит – жрать не просит». Суставин однажды чуть сам не пострадал, когда кусок сорвавшегося бетона просвистел рядом с его головой.

«Сволочь», – подумал Суставин про Макарыча.

Видно, какое-то хулиганье крошит гнилую пристройку и развлекается. И некому остановить. Полиции не хватает, спецназовцев раскидали на усмирение особо зарвавшихся вольнодумцев, робо-дронов на всех не напасешься. А армия… Армия в последнее время настолько разложилась, что камни вполне могла швырять не шпана, а толпа распоясавшихся солдат. Эх, довели страну до ручки.

Но некогда было рефлексировать. Прикинув диспозицию, Суставин метнулся к пожарной лестнице.

– Куда ты? – ахнул Пантелеев.

Суставин получил камнем в бок, стиснул зубы. На лестнице ему прилетело еще два камня. Щерясь, он торопливо лез наверх, пока не достиг такой высты, куда каменюки уже не долетали. Зато горе-пристройка теперь была видна как на ладони. Она была превращена в гору щебня. По ее вершине сновали какие-то бородачи в рванине с ломами и кувалдами. Это они забрасывали двор отдела полиции кусками кирпича и ноздреватыми бетонными огрызками с жалом арматурин.

Их было много. Очень много. И действовали они чрезвычайно энергично и возбужденно, словно под действием дурмана.

Суставин без особой надежды мазнул по суперфону. Ох, повезло! Всего в полутора километрах отсюда баражировал патрульный робо-дрон. Капитан скинул ему краткое сообщение и координаты.

Примерно через минуту с виду неуклюжий, похожий на взбитую подушку робо-дрон спикировал над бородачами, осыпав их гроздью резиновых дротиков. Болезненная штука, Суставин знал это не понаслышке.

Повизгивая, косматые побросали камни и дернули прочь. Вдогонку им дрон выпустил еще одну порцию дротиков.

Суставин преветственно ему махнул и сам над себой посмеялся. Вряд ли электронный мозг коптера реагировал на проявления человеческой благодарности. Он лишь мигнул зеленым огоньком, что означало: Цель отработана.

Суставин спустился с лестницы. Майор Челебадзе тем временем уже доламывал замок в здание. Наконец он провалился внутрь, сквозь дыру Челебадзе нащупал цепь. Какой-то гад намотал ее на ручки двери и скрепил мощным висячим замком. Несколько выстрелов сорвали его к чертям собачьим, только дужка осталась болтаться.

Истерзанные и израненные, правоохранители гурьбой ввалились в помещение. Затворова унесли в его кабинет и сгрузили на диван.

Суставин в недоумении погремел цепью.

– Странная штуковина. Не пойму, что она мне напоминает.

– На обычную цепь непохожа, – согласился Пантелеев. – А ну-ка, дай. Прочная, зараза. Сразу видно, металл правильный, не нынешнее дерьмо.

– Так это ж цепь от старого колодца, – всунул нос Шурик.

Оба следователя покосились на него с недоверием.

– У нас в Ростове рядом колодец, там точно такая же, – пояснил парень.

– Откуда в Москве колодец с цепью? – удивился Пантелеев.

– Кажется, я знаю, кто нас запер, – догадался Суставин.

Дверь в подсобку завхоза Макарыча была приоткрыта. Суставин ворвался внутрь, нащупал выключатель. Подсобка окрасилась мутным рыжеватым светом.

Здесь пахло клеем, деревянной стружкой, старым тряпьем, графитовой смазкой. У левой стены был сгруппирован нехитрый инвентарь – лопаты, веники, ломы. Прямо напротив двери располагался стеллаж с инструментами. А справа на огромном, размером с два теннисных стола верстаке был навален всевозможный хлам.