немало. Куда именно он направился?

Илья покосился на дверной проем, на лежащее в кухне тело. «Может, слегка ее попытать?» Передернулся от собственных мыслей. Совсем озверел.

Илья подошел к связанной. Та спала, дыхание было почти незаметным. Кровь вокруг рта превратилась в темную коросту.

Он вернулся в комнату. Обратил внимание на стеллаж у окна, сколоченный из разнокалиберных досок и реек. Книги на полках лежали стопками. Илья не любил бумажные книги. Электронные и голографические, с интернет-подсказками и комментариями, казались ему гораздо удобнее. К тому же можно было чатиться с теми, кто параллельно читает эту же книгу. Делиться впечатлениями, обсуждать, спорить.

Он начал перебирать книги на стеллаже. В твердых переплетах и мягких, гладкие, шершавые, обтрепанные, почти не читанные. На верхних полках стеллажа были в основном учебники – по психологии, физике, химии. На нижних – беспорядочное чтиво, аляповатые боевики и фэнтези, донельзя замусоленные. Лоточное вторсырье двадцатилетней давности. Одни названия чего стоили: «Смертельный спецназ», «Вурдалак», «Нелюди из метро». Он с улыбкой шевельнул это макулатурное разноцветье. Задержал палец на серой книжонке в хилом бумажном переплете. Она выделялась среди броских обложек своей невзрачностью.

Илья осторожно выудил эту книжицу из расщелины между «Вурдалаком» и «Нелюдями». На обложке чернело название: «Джуги. Из-под глыб».

Сердце учащенно затукало. Он не зря сюда пришел.

Это была странная книга. По формату скорее смахивала на брошюру. Но самое удивительное, что в ней полностью отсутствовали какие-либо выходные данные. Ни тебе издателя, ни типографии, ни тиража и прочего. Даже номеров страниц, и тех не было. Он хоть и не читал бумажных книг, но прекрасно знал, как они должны выглядеть.

Илья пробежал глазами начало. После вступительной статьи некоего Д. Баева-Никитина шли изложения легенд, каждая из которых была озаглавлена одним словом. «Джучи», «Калам», «Ага», «Бармачай», «Джуга», «Занка», «Айгун». Он немного полистал. Из середины книжки пропеллером выпорхнул маленький листочек в клетку. Какая-то записка.

Знакомый угловато-вертикальный почерк хозяйки дома Натальи Хворост. «Гора Бацехур, грот Неизвестный. Вернется – рассказать про звонки из Москвы».

Он трижды повторил про себя обе фразы, как заклинание. Боялся поверить в удачу. Гора Бацехур находилась совсем недалеко от Геленджика.

Он сунул серую книгу в рюкзак и подошел к спящей Наталье. Осторожно ее расшевелил.

– Я ухожу.

Подумав, он развязал ей ноги и демонстративно положил на столе нож. С завязанными руками веревку она перережет. Но нескоро.

Он забросил на плечи рюкзак. На этот раз надо было спешить, и он вызвал такси-дрон.

Дроновод оказался чернокожим и совершенно не понимал по-русски. Пришлось объясняться по-английски. Дроновод кивнул, дружелюбно залопотал и, резковато направив машину вверх, стал напевать что-то в ритме самбы.

Мысленно перекрестившись, Илья открыл серенькую книжку «Джуги. Из-под глыб».

1248 год. Исход

Солнце, немилосердное степное солнце душной плитой давило все живое. Пятую неделю стояла страшная жара. Не было спасения от зноя. Все арыки пересохли. Все дальше приходилось отходить отрядам, отправлявшимся за водой.

Жмурился от пота вождь племени Джуга, сына Джучи-монгола. Уже дважды верный слуга Быги, подъезжая к нему, протягивал шапку, умоляя прикрыться от адских лучей.

Джуга не обращал на Быги никакого внимания. Стоя на взгорке и глядя на шатры, на полуобморочных стражей в шкурах, которые едва держались на ногах, он с горечью думал о судьбе своего маленького народа.

Не раз и не два он порывался уйти и увести джугов из этого места. Бросить клочок земли, где был обнаружен курган со шкурами и драгоценностями, сила и проклятье его племени.

Нет. Он не мог нарушить клятву, которую его отец Джучи дал старику-жрецу.

Вздохнув, Джуга погрузился в тяжкие думы о своей семье. Он бодр и вынослив. Но его любимая жена Занка в последние годы сдала. Все тоскливее ее взгляд, все гуще тень на ввалившихся щеках. Особенно когда она баюкает пятилетнюю бедняжку Эру, которой, по всей видимости, так и не суждено научиться ходить. В отличие от шестерых своих братьев и сестер, здоровых и крепких, младшая Эра родилась слабенькой. Ее ножки не научились держать худенькое тельце. С каждым месяцем они все больше усыхают. Врач сказал, что виной этому здешний климат и степное солнце. Джуга отказывался в это верить.

«Что ты несешь, жалкий лекарь! Шестеро моих детей крепки и выносливы!» – кричал он. И мчал на коне в поле.

Но слова врачевателя все же проточили в нем сомнения. Тот упрямо твердил, что земная ось за последние годы сместилась, звезды встали по-другому, нет тех растений, которые были здесь раньше. Вода и земля поменяли свой состав, а земля облик.

«Все изменилось, – думал Джуга. – Не настала ли пора и нам пойти навстречу переменам? Кому нужны старые клятвы, из-за которых болеет маленькая Эра, страдает мой народ?»

Чья-то тяжелая рука легла на его плечо. Вождь повернул голову.

Старший сын Айгун.

– Что с тобой, отец? В последнее время ты почти не ешь. Мы тревожимся за тебя. Что за думы тебя одолевают?

Джуга вздохнул. Не хотелось ему взваливать бремя своих сомнений на Айгуна.

– Все хорошо, сын.

Но не так просто провести смышленого Айгуна. Это Балчи и Тагая можно обмануть. Но не их старшего брата. Не было равных Айгуну ни в одной игре – ни в ловле кобылиц, ни в борьбе, ни в шахматах. Он, Джуга, все чаще уступал Айгуну и уже чувствовал, что близок тот день, когда придется передать копье Гуру-хана своему сыну. Он не сомневался: Айгун будет хорошим правителем. Честным, смелым, великодушным.

– Отец, давай все же присядем в тени нашей хижины, – махнул Айгун. – Там Бармачай нарисовала для тебя рисунок. Она ждет с нетерпением, что ты скажешь.

Джуга улыбнулся.

– Ах, хитрецы. Знаете, как тронуть отцовское сердце. Ну, хорошо, идем посмотрим, что там нарисовала моя малышка.

Бармачай, семилетняя дочь Джуги, увидев, что брат направляется к хижине вместе с отцом, запрыгала от радости, затрясла своими косичками. Джуга подхватил ее и прижал к себе. Она заверещала с притворным капризом:

– Щекотная борода!

Джуга подразнил ее, повозил кончиком бороды под носом. Она вырвалась.

– Папа, давай поиграем в прятки. Только чур, под шкурой не прятаться, она колю-чая!

– Постой, Бармачай, ты же хотела показать мне свой рисунок.

– Ой, правда!

Девочка взяла Джугу за руку и повела в сторонку, где степь была вытоптана лошадьми и детьми.

– Ну, шалунья, показывай.

Джуга знал, что у дочки талант к рисованию, хотя ее этому никто не учил. Уже в четыре года она научилась рисовать природу. В пять лет – людей и животных. Ее глаз верно схватывал линии, не