Шрифт:
Закладка:
Маршрут на К2 был свободен, лишь три альпиниста находились в верхней части К2, когда Балыбердин и Копейка поднялись на вершину. Тор Кизер и русский альпинист Алексей Никифоров шли из лагеря IV на вершину. К ним присоединилась француженка Шанталь Модюи, чья попытка вместе со швейцарской командой совершить восхождение в альпийском стиле разбилась о погодные реалии. Швейцарцы уехали домой, а Шанталь осталась.
Скотт и Эд успешно добрались до лагеря III и здесь услышали по рации, что Тор находится в лагере IV после неудачной попытки штурма вершины, что Шанталь и Алексей смогли взойти на К2, но не успели засветло спуститься и только утром вернулись в четвертый лагерь. Все трое провели на высоте более 7900 метров более четырех суток, страдали от холода, голода и высоты. По сути, они оказались в беде. Значительная часть маршрута между лагерями III и IV не была обработана, поскольку здесь часто сходят лавины. Именно на этом участке погибло много людей.
Скотт и Эд не колеблясь отправились на помощь. Но внезапно испортилась погода, видимость упала почти до нуля, и они были вынуждены вернуться в свою палатку. На следующее утро воздух был достаточно чист, чтобы увидеть на склоне спускавшегося Алексея. Скотт и Эд устроили его поудобнее в палатке и вновь отправились наверх в надежде найти Тора и Шанталь. Шли в связке – Скотт понимался первым, продвижение замедлял глубокий рыхлый снег, скопившийся за ночь.
Внезапно инстинкты, отточенные годами работы в высокогорье, подсказали им обоим, что снежное поле вот-вот уйдет из-под ног. Эд с помощью ледоруба начал лихорадочно вырубать нору в снегу, чтобы укрыться от лавины, которая, как он был уверен, сейчас сойдет. Он не ошибся: послышался грохот, и масса снега с ревом полетела на них. Скотта закрутило, сбило с ног, и он кувыркаясь пролетел мимо Эда. Когда веревка между ними натянулась, рывок оказался настолько сильным, что Эда выдернуло из наполовину вырытого убежища, и он тоже полетел вниз. Они неслись с горы, изо всех сил стараясь зарубиться и остановить падение. Первым это удалось сделать Эду, затем последовал новый рывок, когда остановился Скотт. В этот момент веревка прошла между ног Скотта и ударила его в пах. «Мои яйца!» – заорал он.
Наверняка это не самая известная альпинистская цитата всех времен, но, по крайней мере, понял Эд, Скотт не только жив, но еще и в сознании. Они оказались выше лавины, которая неслась дальше вниз. Скотт вытащил веревку, поправил обвязку, затем они с Эдом стряхнули с себя снег и попытались оценить ситуацию. Лавина очистила склон от рыхлого снега, и теперь опасность стала существенно меньше.
Они сумели добраться до Тора и Шанталь и спустить их в базовый лагерь. В высшей точке подъема Скотт и Эд были буквально на расстоянии броска от вершины, но теперь они вновь оказались на леднике Балторо. Все альпинисты ушли с горы, казалось, что в этот сезон восхождения закончились. Балыбердин сообщил оставшимся, что российско-американская экспедиция завершена, и надо возвращаться. Несколько человек, которые хотели остаться, убедили пакистанского офицера связи назначить руководителем другого альпиниста, чтобы экспедиция продолжила работу и они могли предпринять новую попытку штурма.
Следующие три дня плохая погода не давала показать нос из палаток. Затем небо начало проясняться, и альпинисты двойками и тройками пошли наверх. «Когда на К2 погода улучшается, надо просто идти, – говорит Чарли Мейс. – Не имело значения, кто остался – шведы, мексиканцы, американцы, русские. Мы все работали вместе».
Скотт надел свой двадцатикилограммовый рюкзак и вместе с Эдом вновь поднялся в лагерь III. На следующий день они продолжили подъем до четвертого лагеря, обозначая маршрут вешками. Поздно вечером к ним присоединились Роб Холл, Гэри Болл, три мексиканских альпиниста, три шведа и Чарли Мейс. «Я шел в связке с Гектором Понсе де Леоном, одним из мексиканцев, – вспоминает Чарли. – Скотт и Эд шли друг с другом, как и Холл и Болл, остальные связки состояли из мексиканцев и шведов».
Лагерь IV был открыт воздействию ветров. Под ним на протяжении примерно километра не было ни одной закрепленной веревки. Если из-за шторма застрять тут, можно погибнуть от истощения и холода. Если спускаться в бурю, в условиях плохой видимости, можно просто исчезнуть. Требовался всего день хорошей погоды, чтобы предпринять штурм, но она продолжала ухудшаться. На следующее утро несколько мексиканцев решили уходить. На спуске один из них сорвался и разбился насмерть, пролетев почти полтора километра. Он был близким другом напарника Чарли по связке Гектора Понсе де Леона. «Мы сидели в палатке, разговаривали и плакали, – вспоминает Чарли, – потом Гектор ушел, и я остался один».
Прошли еще сутки, ветер рвал палатки и засыпал их снегом. Шведы решили, что с них хватит, и тоже начали спуск. Остались Роб, Гэри, Скотт, Эд и Чарли. Через три дня сидения в лагере IV они решили, что погода достаточно улучшилась, чтобы предпринять штурм. «Холл и Болл собирались использовать кислород, – вспоминает Чарли, – а Скотт, Эд и я – нет». Они планировали втроем начать подъем в 11 вечера, на час раньше, чем Холл и Болл, поскольку на кислороде оставшиеся двое должны были подниматься быстрее. Чарли проснулся в полночь. «Я ждал, что Скотт и Эд поднимут меня, но, видимо, я не проснулся, а они уже поднимались, – говорит Чарли. – Холл и Болл все еще возились, поэтому я полез один». Он быстро поднимался и догнал Скотта с Эдом в Бутылочном горлышке, очень крутом и очень узком снежном проходе. Скотт предложил ему пойти с ними в связке. И Чарли был благодарен, хотя все трое понимали, что, сорвись один из них, остальные вряд ли удержатся. Ошибок допускать было нельзя. Чарли первым миновал Бутылочное горлышко. Пройдя этот опасный участок, все трое посмотрели вниз, и стало понятно, сколь огромное расстояние отделяет их от относительно безопасного места, где стоял лагерь IV.
«Дальше мы шли, сменяя друг друга, – говорит Чарли. – Ведущий тропил в снегу по пояс до тех пор, пока не начинал задыхаться».
Пошел снег, и
