заявил, что у него есть необходимый набор документов, и показал им членский билет канадского клуба дельтапланеристов. Тогда его отпустили. Алан поведал нам о своих приключениях тем же вечером в одном из гестхаусов Луклы, когда все собрались попить пива.

Палатки «Горного безумия» были установлены в поле недалеко от взлетно-посадочной полосы, и мы воспользовались соседством с гестхаусами, чтобы принять душ и насладиться едой за столом, а не в палатке. Недовольство, которое испытывали некоторые участники экспедиции, казалось, исчезло или, по крайней мере, не проявлялось. Скотт с удовольствием слушал рассказ Алана. Сейчас в нем не было ни малейшей нервозности, вызванной необходимостью контролировать работу экспедиции. Он разработал новый план, и не было причин сокрушаться о том, что не получилось. Вечер удался, и даже те, кто беспокоился насчет изменения графика, с радостью приняли участие в веселье.

Впоследствии Уолли Берг рассказал мне о похожем вечере, когда за несколько лет до описываемых событий они со Скоттом спустились в Луклу после одной из попыток восхождения на Эверест. Сезон подходил к концу, и в Лукле собралось много альпинистов, надеявшихся на следующий день улететь в Катманду. Большинство из них пришли на вечеринку в шерпском отеле. Там был Райнхольд Месснер, один из величайших альпинистов мира, присутствовал и Дик Басс, первым выполнивший программу «Семь вершин».

«Басс – замечательный мужик с громким раскатистым голосом, он умел замечательно рассказывать, – вспоминает Уолли. – На вечеринке было полно народу, все делились своими историями, тем не менее в центре всего этого был Скотт с его буйством и желанием быть принятым в этом мире. Улыбка не сходила с его лица, а смеялся он так сильно, что порою начинал задыхаться. И он старался, чтобы всем было хорошо и весело».

На следующее утро, когда Скотт и Уолли потягивали кофе, к ним подошел сотрудник отеля и предъявил Скотту счет за предыдущую ночь на несколько сотен долларов. «Это было очень показательно: шерпы предположили, что именно Скотт организовал вечеринку и поэтому должен платить, – говорит мне Уолли. – В комнате, полной знаменитостей, самой большой знаменитостью оказался он».

Поход, который мы предприняли по долине Кхумбу, известен многим туристам и альпинистам, приезжающим в Непал. Теплыми весенними днями мы шли мимо зеленеющих террас и через деревни с гестхаусами, построенными вдоль тропы. Дети смотрели на нас из маленьких окошек с ярко раскрашенными подоконниками. Меню, прикрепленные снаружи у дверей, предлагали почти одинаковый ассортимент: чай, пиво и содовую, а также простую еду из курицы, риса, картофеля и яиц. Мой взгляд постоянно притягивали вершины над головой, но не меньше я был очарован и тем, что видел непосредственно перед собой. Камни, которыми кое-где была вымощена тропа, были гладкими – их десятилетиями полировали мозолистые ноги носильщиков и копыта вьючных животных. Еще интереснее были мосты через реки и ручьи. Некоторые из них представляли собой конструкции из надвинутых друг на друга бревен по принципу консоли с каждого берега, на концах этих бревен было навалено достаточно камней, чтобы выдержать переходящих по мосту животных. Изношенные деревянные дорожки подвесных мостов через глубокие ущелья покоились на ржавых тросах, а камни служили импровизированными заплатками, закрывающими пробоины и щели в досках. На табличке на одном из пролетов было на нескольких языках написано предупреждение: «Не переходить мост!»

Мы провели ночь в Намче-Базаре, где и произошла описанная выше встреча с Эдмундом Хиллари, а на следующий день отправились дальше к монастырю Тьянгбоче. Оттуда был виден фрагмент Эвереста, но ближе возвышалась изящная Ама-Даблам. Дава объяснил, что Ама – это шерпское слово, означающее «мать». Высоко на горе находится висячий ледник, который напоминает традиционное ожерелье, которое носят женщины-шерпани, – Даблам, и поэтому Ама-Даблам – «ожерелье матери». По гималайским меркам она имеет скромную высоту – 6812 метров, но ее необычный вид делает ее достопримечательностью Кхумбу. Участники, собиравшиеся совершить восхождение на эту гору, отделились от основной группы и направились к базовому лагерю Ама-Даблам. Скотт, Лиза и я продолжили путь к верховьям долины – широким террассам картофельных полей, расположенным под Айленд-пиком. Именно там мы оказались бы неделей раньше, если бы прошли через Мера-Ла и Ампху Лабста.

Как Катманду может показаться маленьким альпинистам, которые встречают друг друга в ресторанах и отелях, так и Кхумбу – это основная «магистраль», по которой идут многие в сезон восхождений. Эд Вистурс, поднявшийся годом ранее со Скоттом на К2, шел в сторону семитысячника Пумори, расположенного недалеко от Эвереста, со своим клиентом – Холлом Венделом. Вендел был генеральным директором компании Polaris Industries, ведущего производителя снегоходов, и иногда отправлялся с Эдом в различные горные путешествия. После Пумори Вендел планировал присоединиться к команде «Горного безумия» на Ама-Даблам. От подъема на Пумори пришлось отказаться из-за опасных снежных условий.

Зная, что Скотт недалеко, Эд отправился вниз, чтобы посидеть с нами вечером. Когда солнце зашло, Скотт привел Лизу, Эда и меня к небольшому каменному дому шерпов. Шерпани поприветствовала нас, сказав «намасте», и предложила сесть на скамейки вокруг грубо сколоченного стола. Она заварила чай в маленьком котелке в углу, дым от огня уходил вверх сквозь плотную соломенную крышу. Заправив чай ромом и маслом яка, хозяйка подала его нам вместе с горячими булочками с корицей, которые только что достала из глиняной печи. Темнота сомкнулась вокруг, наши лица освещали тлеющие угли и лампа на столе.

Скотт рассказал Эду о встрече с Хиллари в Намче, и мы немного поговорили о природе альпинистской славы. Статистика горовосхождений очень важна – настолько, что американская журналистка Элизабет Хоули, живущая в Катманду, посвятила большую часть своего времени документированию достижений каждой значимой гималайской экспедиции с 1920-х, когда британцы впервые попытались взойти на Эверест. Для Хоули и для всего альпинистского мира важно, что Эд Вистурс поднялся на Эверест без искусственного кислорода. Имеет значение маршрут, по которому он шел, и время суток, когда он достиг вершины. Когда Уолли Берг и Скотт поднялись на Лхоцзе, было важно зафиксировать, что они стали первыми американцами на этой горе. Тогда на вершине была снежно-ледовая шапка выстой несколько метров, и они полезли на нее, потому что хотели поставить точку в восхождении, и это тоже имело значение. Фиксация этих достижений позволяет знать границы доступного, понимать, что еще не сделано, и предполагать, где эти пределы возможно расширить.

В начале XX века, после того как люди побывали на Северном и Южном полюсах, они задумались о следующем великом испытании. Эверест стали считать третьим полюсом Земли. Подобно географическим полюсам в Арктике и Антарктике, гора, казалось, создала собственное магнитное