Она едва не упала от того, как он дернул ее за запястье, притянув ее руку к себе, прижав ладонь вплотную к своему паху, чтобы показать ей, что… Ой.

Ой. Да.

Желваки играли у него под скулами, когда он держал ее взгляд.

— Ты понятия не имеешь, чего я хочу.

От всего этого у нее перехватило дыхание. Низкий, гортанный голос, толстый выступ под ее пальцами, яростная, почти голодная искра в его взгляде. Он практически сразу оттолкнул ее руку, но было уже слишком поздно.

Не то чтобы Оливия не… Их поцелуи были вполне телесными, но сейчас как будто что-то включилось. Долгое время она считала Адама красивым и привлекательным. Она прикасалась к нему, сидела у него на коленях, рассматривала смутную возможность близости с ним. Она думала о нем, о сексе, о нем и сексе, но это всегда было абстрактно. Туманно и неопределенно. Словно линейный черно-белый рисунок. Просто набросок, который внезапно раскрасился изнутри.

Теперь было ясно: по влажному томлению, разлившемуся меж ее бедер, по его глазам с расширенными зрачками — как это будет между ними. Пьяняще, потно и скользко. Вызывающе. Они будут делать что-то друг с другом, требовать друг от друга чего-то. Они станут невероятно близки. И Оливия… теперь, когда она поняла, она действительно, действительно этого хотела.

Она шагнула ближе, еще ближе.

— Ну тогда… — Ее голос был тих, но она знала, что он ее слышит.

Он крепко зажмурился.

— Я не для того предложил тебе ночевать со мной.

— Я знаю. — Оливия отбросила прядь волос с его лба. — И я не для того согласилась.

Рот его был приоткрыт, и он пристально смотрел вниз, на ее руку, ту, которая едва не обхватила его эрегированный член минуту назад.

— Ты сказала, никакого секса.

Она это говорила. Она вспомнила, как размышляла над своими правилами, перечисляла их у него в кабинете, вспомнила, как была уверена, что ей никогда, никогда не будет интересно видеть Адама Карлсена дольше десяти минут в неделю.

— Я также сказала, что это все распространяется лишь на территорию кампуса. А еще мы только что ужинали в ресторане. Так что…

Адам, может, и понимал, какое решение лучше, но хотел он совершенно иного. Она почти видела обломки его самоконтроля, чувствовала, как он рушится.

— У меня нет. — Он бесконечно медленно выпрямился. Линия его плеч, подбородка: он был так напряжен, все еще избегал ее взгляда. — У меня ничего нет.

Оливия почувствовала некоторую неловкость оттого, что так долго не могла понять смысл сказанного.

— Ой, это не важно. Я на противозачаточных. И ничем не болею. — Она прикусила губу. — Но мы могли бы заняться и чем-нибудь другим.

Адам дважды сглотнул и кивнул. Дышал он неровно. И Оливия сомневалась, что он еще в состоянии отказаться. Что он вообще этого хочет. Хотя он усердно пытался.

— Что, если после ты возненавидишь меня за это? Что, если мы вернемся, и ты передумаешь…

— Не передумаю. Я… — Она шагнула, боже, еще ближе. Она не будет думать о «потом». Она не могла и не хотела об этом думать. — Я никогда еще ни в чем не была так уверена. Кроме разве что клеточной теории. — Она улыбнулась, надеясь, что он улыбнется в ответ.

Линия его губ осталась прямой и серьезной, но это едва ли имело значение: в следующее мгновение Оливия почувствовала его прикосновение на изгибе бедра, под огромной хлопковой футболкой.

Глава 16

Гипотеза: несмотря на всеобщее мнение, секс всегда будет не более чем средне-приятной активностью, и ничто… Ох.

Ох.

С него как будто сняли слой.

Одним плавным движением Адам стянул с себя футболку, швырнул ее в угол и вместе с ней словно отбросил что-то еще. Оливия не знала, как это назвать, но была уверена: всего несколько секунд назад он касался ее будто бы неохотно, почти против воли, а теперь все было… иначе.

Теперь он был главным. Он обхватил своими большими руками ее талию, скользнул кончиками пальцев под резинку ее зеленых трусов в горошек и поцеловал ее.

«Он целуется, — подумала Оливия, — словно голодный». Как будто очень давно ждал этого момента. Сдерживался. Как будто такой сценарий приходил ему в голову и раньше, но он постарался об этом не думать, спрятал эту мысль в дальнем темном уголке души, где она превратилась в нечто страшное и необузданное. Оливия думала, что знает, как это будет: в конце концов, они целовались раньше. Вот только теперь она поняла, что всегда целовала его первой.

Может быть, у нее просто разыгралось воображение. В конце концов, что она знала о поцелуях? И все же что-то заурчало и сжалось у нее в животе, когда его язык лизнул ее, когда он прикусил нежное место на ее шее, когда он издал гортанный звук, когда его пальцы обхватили ее задницу через трусы. Его рука под футболкой поднялась к ее грудной клетке. Оливия сделала резкий вдох и улыбнулась ему в губы.

— Ты делал так раньше.

Адам непонимающе моргнул, глядя на нее огромными темными зрачками.

— Что?

— В ночь, когда я поцеловала тебя в коридоре. Ты тогда сделал так же.

— Сделал что?

— Прикоснулся ко мне. Тут. — Ее рука скользнула к ребрам, чтобы накрыть через ткань его руку.

Он взглянул на нее снизу вверх сквозь темные ресницы и начал приподнимать уголок футболки, вверх по бедрам и выше талии, пока не остановился прямо под грудью. Он склонился к ней, прижался губами там, где начинался живот. Оливия резко охнула. И снова охнула, когда он медленно прикусил ее, а потом обвел языком вокруг той же точки.

— Тут? — спросил Адам.

У нее начинала кружиться голова. Возможно, из-за его близости, или из-за жары в комнате. Или оттого, что она, почти голая, стояла перед ним в трусах и носках.

— Оливия. — Его губы сдвинулись выше, меньше чем на миллиметр, зубы царапали кожу и кости. — Тут?

Она не думала, что может так быстро возбудиться. И что вообще может возбудиться. С другой стороны, в последние несколько лет она практически не думала о сексе.

— Не отвлекайся, милая. — Он посасывал нижнюю часть ее груди. Ей приходилось держаться за его плечи, потому что у нее подгибались колени. — Тут?

— Я… — Ей потребовалось какое-то время, чтобы сосредоточиться, но она кивнула. — Может быть. Да, там. Это был хороший поцелуй.

Ее прикрытые веки трепетали, и она даже не сопротивлялась, когда он полностью стянул с нее футболку. В конце концов, это была его футболка. И то, как он рассматривал ее тело, вовсе ее не смущало.